И сержант пустил по кругу ложку, которую, действительно, не отличить от настоящей.
— Полк наш, — продолжал рассказывать Муравьев, — стоял во втором эшелоне. Готовились к наступлению. Очень много занимались. А на полях лужи, в лощинах снег водянистый. Сапоги часто промокали. Как-то на привале Михаил Ильич говорит мне: «Ну-ка сними сапоги». Я снял, а ноги мокрые. «Эх, голова садовая, — рассердился он. — Ты же простудишься. Быстро перемотай портянки! Сухим концом ступню заверни, а мокрый пусть сохнет. И запомни: ноги всегда должны быть сухими и в тепле. Тогда и простуды не будет. Здоровье, как и честь, надо беречь смолоду». Каждый день заставлял он меня мыть сапоги, сушить их и смазывать солидолом. Бывало и так: устану я, упаду и усну, как мертвый. А утром смотрю — сапоги мои смазаны, портянки висят, сушатся. Михаил Ильич постарался. А вскоре нас бросили в бой. «Держись ближе ко мне, — наставлял Михаил Ильич. — И не кланяйся каждой пуле, осколку. Услышал свист — значит, уже пролетела. Если в тебя, то свиста не услышишь». Учил меня: «Беги зайцем, падай камнем, отползай ужом». Так я и делал — петлял от воронки к воронке. В одном буерке сошлись мы с фашистами чуть ли не врукопашную. Скажу честно, мало что я соображал в тот момент. Стрелял, кричал, но, наверное, больше от страха и чтобы себя подбодрить. Вдруг сильный толчок в плечо. Я споткнулся и упал. Чувствую, кровь лицо заливает, правым глазом вижу только красную пелену. «Жив, сынок?» — наклонился ко мне Михаил Ильич. Оказывается, это он толкнул меня, когда фашист из-за куста дал по мне очередь. Одна из пуль, правда, зацепила. Кожу вот около виска располосовала. На всю жизнь отметина будет. Меня отправили в медсанбат, а Михаил Ильич в этом бою был тяжело ранен. В Новгороде в госпитале сейчас лежит.
Рассказ сержанта вспомнился Лаврову, когда он увидел оживленно беседующих пожилого солдата и юнца, у которого над верхней губой лишь светлый пушок обозначился. Пожилой что-то неторопливо объяснял, изредка затягиваясь самокруткой. Молодой был весь внимание, ни одного слова не пропускал. «Этому встретился свой Михаил Ильич, — подумал Вадим. — Науку солдатскую, суть фронтовую быстрее освоит».
Тут же, на поляне, положив на пенек лист фанеры, сидел ефрейтор с медалью «За боевые заслуги» и записывал в книгу учета вновь прибывших. Они подходили в порядке очереди, отвечали на вопросы ефрейтора. Тот ровным красивым почерком записывал. Подошел невысокого роста крепкий паренек. Глаза — щелочки, скулы широкие. Ефрейтор, не поднимая головы, задает вопрос:
