— Слушай, — смущенно заговорил Билл, — напрасно я наговорил тебе всякого. Не надо было. Ты… извини меня, ладно?
Нелл смотрела на него настороженным и в то же время безжизненным взглядом.
— Да ладно, не важно, — выговорила она. — Забудь. — И прикрыла глаза.
Уже начиная паниковать, Билл возразил:
— Нет, важно. Я правда виноват и прошу прощения. Ты мне веришь?
Нелл вглядывалась в глаза Билла так долго, что он уже думал, ответа не дождется. И ему стало страшно. Он ведь не хотел. Вернее, не хотел обидеть ее настолько сильно.
— Нелл… — пробормотал Билл. — Нелл, старушка. Мы ведь друзья, правда?
Только тогда она как будто очнулась и увидела его. И пыхнула дымом своего мерзкого дешевого табака.
— Хорошо, — сказала Нелл, — как хочешь. Да какая, к чертям, разница?
Но он заметил, что она так и не извинилась.
Миссис Барбер была не в духе. И месила тесто для хлеба на завтра, с силой швыряя его об кухонный стол. Устроившаяся на кухне Мэй наблюдала за ней. Мама уехала читать антивоенную лекцию в Саутгемптон. В последнее время она часто где-нибудь выступала. С точки зрения Мэй, лекции были лучше заседаний комитета, на лекции она могла увязаться за матерью и помогать, раздавая листовки. Но завтра в школу, а мама должна была вернуться уже за полночь, поэтому Мэй пришлось остаться с миссис Барбер.
— Твоей матери лучше поостеречься, — ворчала миссис Барбер. — Не то рано или поздно навлечет на себя беду.
— Мама? — удивилась Мэй. — С чего вдруг? Кто-нибудь что-то наболтал?
— Наболтал, а как же! — Миссис Барбер шмякнула тестом об стол. — Этому Джону Кэтлину стоило бы подумать головой, пораскинуть мозгами как следует! Вот еще выдумал — твоя мать в сговоре с немцами! — Джон Кэтлин — почтальон и заклятый враг миссис Барбер. — Хорошо еще, — продолжала она, — мне хватило ума объяснить ей, что не следует выписывать иностранные газеты, да еще немецкие. Пойдут слухи.
— Вы про газету Jus Suffragii? — уточнила Мэй. — Дорогая миссис Барбер, она же не немецкая! А название на латыни. Это издание Международного альянса за избирательные права женщин.
— Ха! Значит, он болван. Будто бы немцы станут писать газету на латыни!
Jus Suffragii издавали на английском и французском языках, но Мэй не стала поправлять собеседницу.
— Знаете, — заговорила Мэй, — в одном номере опубликовали письмо немецких суфражисток — они передавали привет всем остальным. И мы поздравляли их перед Рождеством. Ведь женщинам войны не нужны, миссис Барбер, особенно суфражисткам. Все мы за равенство и справедливость и чтобы никакую группу людей не считали лучше остальных.
