Возможно, она преувеличивает, и ее обида несоразмерна. Возможно, не стоит обижаться на банальный выговор. Но больше всего возмущения у нее всегда вызывали ошибки людей, которых она уважала. А Шарко на этот раз ошибся.
Решение было принято окончательно и бесповоротно: она поможет Эжени. Так же, как Эжени помогла ей.
* * *
Теофиль, оказавшись в прихожей, сразу узнал сестру-распорядительницу, и у него перехватило дыхание.
– Мадам?..
Женевьева озирается:
– А где ваш отец?
– Он занят и передает вам свои извинения за то, что…
– Нет-нет, это очень хорошо, я как раз хотела поговорить с вами наедине.
– Со мной? – Теофиль тоже оглядывается и понижает голос: – Если речь о книге, которую я вам принес, умоляю, ни слова о ней…
– Речь не о книге. Мне нужна ваша помощь.
Сестра-распорядительница подступает к Теофилю ближе и тоже переходит на шепот. В конце коридора в дверном проеме видна часть обстановки гостиной, где царит тишина, но обеденный стол и сидящие за ним люди не попадают в поле зрения.
– Ваша сестра должна покинуть Сальпетриер.
– Что с ней? Это серьезно?
– Она совершенно здорова. Ваша сестра не безумна, однако врачи не желают ее отпускать.
– Но если она не безумна…
– Те, кто попадает в Сальпетриер, крайне редко оттуда выходят.
Теофиль снова встревоженно оглядывается, смотрит в конец коридора, желая удостовериться, что их никто не слышит, и нервно проводит рукой по волосам.
– Не понимаю, как я могу вам пригодиться. Я не опекун Эжени. Только наш отец вправе забрать ее оттуда.
– Но он этого не сделает?
– Нет. Никогда.
– Завтра вечером в больнице будет средопостный бал. Я внесла вас в список приглашенных под фамилией Клерен – изменила ее на всякий случай, чтобы не вызывать ассоциаций с умали… с пациенткой.
– Завтра?..
– Вы встретитесь на балу. Там будет шумно, так что вы сумеете незаметно ускользнуть. Я выведу вас обоих из больницы.
– Но я… я не смогу привезти ее сюда.
– До завтрашнего вечера у вас еще много времени – придумайте что-нибудь. В какой-нибудь каморке под самой крышей ей все равно будет лучше, чем там, где она сейчас находится.
С порога гостиной доносится голос, и Женевьева с молодым человеком одновременно вздрагивают.
– Месье Теофиль, все в порядке?
В дверном проеме стоит слуга. Теофиль машет ему дрожащей рукой:
– Да-да, Луи, мадам уже уходит.
Слуга, на мгновение задержав на нем взгляд, исчезает в гостиной.
Теофиль принимается беспокойно расхаживать по коридору туда-обратно, ероша волосы.
