– Возьми скорее, пока никто не увидел.
Озадаченная девушка хватает книгу и прячет ее под накидку.
– Твой брат хотел передать ее лично. Но это было невозможно, сама понимаешь.
Эжени обхватывает себя руками, прижимая книгу к груди. У нее сдавливает горло при мысли, что брат приезжал сюда, в больницу, специально, чтобы повидаться с ней.
– Когда вы с ним встречались, мадам?
– Вчера утром.
У Эжени щемит сердце – она грустит и радуется одновременно. Теофиль был здесь, он не забыл о ней. Значит, она не так одинока, как ей казалось. Она задумывается на какое-то время, потом украдкой бросает взгляд на Женевьеву:
– Так почему же все-таки вы передали мне книгу, если это запрещено?
Женевьева молчит, но девушка заметила странный блеск в ее глазах.
– Вы прочитали трактат, мадам?
Та игнорирует вопрос:
– Пациенткам здесь читать не дозволяется, и взамен мне нужна услуга.
Женевьеве трудно дышать, слегка кружится голова – она сама поражается собственным словам. До сих пор у нее и в мыслях не было, что такое возможно, что она, сестра-распорядительница, будет в стороне от всех шептаться с пациенткой, нарушит правила, ею же самой установленные, и потребует услугу за услугу. Ей неприятно об этом думать. Она прекрасно понимает, что ведет себя нелепо и недопустимо, но в очередной раз намерена добиться своего, даже если потом придется пожалеть.
– Я бы хотела… поговорить с сестрой.
Дождь все усиливается, в водяной пелене проплывают силуэты горожан, быстро шагающих вдоль корпусов больницы. В глубине парка Эжени с Женевьевой прячутся под арочным сводом. Эжени откидывает промокший капюшон и, поразмыслив немного, поднимает глаза на Старожилку:
– Мадам… если речь идет о сделке, я бы предпочла вместо книги получить свободу.
– Ты прекрасно понимаешь, что это невозможно.
– В таком случае мне очень жаль, но разговор с сестрой для вас тоже будет невозможен.
Женевьева старается сдержать гнев. Не хватало еще торговаться с умалишенной. Надо было отправить эту буржуйскую девицу в одиночную палату и забыть о ней навсегда. И в то же время у Эжени есть все основания для шантажа – она, Женевьева, глупейшим образом сама отдала ей все козыри в руки. Можно было догадаться, что в качестве платы за спиритический сеанс она потребует нечто более ценное, чем какая-то книга. Решительно, эта Эжени выводит ее из себя, но идти сейчас на попятную Женевьева не может. Надежда – единственное, что у нее есть. И в конце-то концов, пообещать можно что угодно, а держать слово, данное умалишенной, она не обязана. Пусть это аморально, но обещания к чему-то обязывают только тех, кто в них верит.
