Наконец трое беглецов добираются до ограды, где находится арка с воротами. Сбоку маленькая деревянная дверь. Женевьева, задыхаясь, достает из кармана связку ключей.
– Уходите скорее, но будьте осторожны, не привлекайте внимания, здесь повсюду глаза и уши.
Она чувствует в полумраке, как ее берут за руку, и поднимает глаза на Эжени.
– Мадам… как мне вас отблагодарить?
До сих пор Женевьева не замечала, что эта девушка одного с ней роста. И темного пятна на радужной оболочке глаза, из-за которого кажется, будто зрачок выплеснулся за край, и густых бровей, придающих девушке решительный вид, она тоже не видела. В этот момент Эжени предстает перед ней такой, какая она есть на самом деле и всегда была. Но Сальпетриер меняет внешность больных, застит зрение здоровых, и Женевьеве хочется извиниться перед девушкой за то, что не сообразила раньше, кто она такая.
Однако вместо этого сестра-распорядительница ограничивается ответом на вопрос:
– Помогай другим людям.
Они одновременно вздрагивают и оборачиваются, потому что издалека доносятся крики. Выше крон деревьев темнеют очертания часовни, нависающей над парком, а из дальнего конца аллеи бегут люди, среди которых та самая медсестра, видевшая, как Женевьева передавала Эжени записку.
– Вон они! Я же вам говорила!
С медсестрой три человека в белом – интерны, и они ускоряют бег. Женевьева лихорадочно перебирает ключи в связке, находит нужный.
– Скорее…
Вставив ключ в замочную скважину, она отпирает деревянную дверь:
– Бегите немедленно.
Эжени бросает взгляд на приближающихся интернов и с тревогой смотрит на Женевьеву:
– А как же вы?
– Уходи, Эжени.
Девушка, видя, как напряглось тело Женевьевы и сурово сжались челюсти, хватает ее за плечо:
– Идемте с нами! Мадам, если вы останетесь, они…
– Я сама разберусь.
Эжени так и стояла бы на месте, если бы брат не потянул ее за руку:
– Идем же!
Склонив голову под низкой аркой, Теофиль устремляется на площадь и силой тащит за собой сестру. Оказавшись по другую сторону стены, девушка оборачивается к Женевьеве, чтобы взглянуть на нее в последний раз, но Женевьева уже захлопнула дверь и заперла замок.
Она даже не успевает убрать связку ключей в карман – мужские руки хватают ее сзади за локти. Где-то за спиной верещит молоденькая медсестра:
– Глез помогла сбежать умалишенной! Да она сама чокнулась!
Женевьева не вырывается, вообще не оказывает сопротивления. Ее тело расслаблено. Она чувствует величайшее облегчение.
