Но пока что - почерневшие от солнца и пыли лица, грохот, жара рабочий день...
Девушка лежала молчаливая, сосредоточенная на своем.
- Ну что? - спросил он привычно. - Сейчас доедем.
- Если б я знала... - девушка заговорила, обращаясь не к нему, ни к кому, - заранее все бы знала... Надо уж было до конца, а то глупость какая-то. Стыдно, смешно... Чего доказала? - Помолчав, она вдруг спросила с отчаянием, поразившим Петра: - Он бы плакал, если бы я умерла?
- Кто он? - не понял Петр.
- Ленька... - сказала девушка так, как будто Петр и вправду мог ответить, плакал бы Ленька или нет, но ответила она сама, уверенно: Плакал. Я знаю. Он слабохарактерный, ему всех жалко.
- Тебе лучше не разговаривать.
- Ему всех жалко, понимаю. Вот и Дуську пожалел, а вот меня - нет... Она как бы размышляла. - А может, я сама виновата. И Дуську теперь бабы заклюют... А при чем тут Дуська, если он все сам? Я сама... Им-то хоть бы что, а мне стыдно было даже на улицу выйти... а ведь еще и на работу ходить надо...
Петра не особенно интересовало все, что говорила эта девушка, он не слушал слова, не вникал в смысл их - важно было доставить ее в больницу в порядке.
- А его за меня в тюрьму не посадят? - спросила она.
- Все это чепуха, - сказал Петр. - Помалкивай.
- Глазам больно... - сказала она, пытаясь снова прикрыть их ладонью, но рука, перевязанная в локте, не сгибалась.
- Тоже, нашла способ. - Петр осторожно прикрыл ей глаза своей ладонью. - Теперь знаешь сколько будет заживать...
- Я так не хотела... - тихо сказала девушка.
Помолчав, она вдруг начала говорить, спокойно, как о другом человеке. И то, что глаза ее были закрыты ладонью Петра, помогало ей.
- ...Встала. Вышла в степь. Деваться-то некуда... Кругом люди. И так мне ясно сделалось, поняла, что от завтраго мне нечего ждать, и от послезавтраго, и ничего мне не нужно ни от кого... никого на свете как будто нет... все чего-то ходят... Я крови боюсь - из пальца брали - чуть не в обморок... веревку нашла. А где? После нашла за сараями гвоздь, большой. Вбиваю, а гвоздь сквозь стенку... Труха. Вбиваю кирпичом, кирпич разбился...
Петр держал ладонь на ее глазах, не зная, не понимая сам, почему он не прервет ее, не остановит.
- ...Кирпич разбился, - продолжала она. Засмеялась. - Ну, нашла дверь, цельную. Вбила кое-как... мамку вспомнила, сестру. Надо бы заплакать - не могу. Отца жалко, себя жалко, Леньку, Дуську, дуру, а не могу плакать... совсем уже собралась с духом, а тут коза идет... смешно. Как же это, при козе? А там уже слышно, на обед зовут... Веревку на гвоздь... И как бухнусь - пропади все пропадом... А гвоздь-то не выдержал... Сижу, веревка на шее... Обедать зовут... В бачок пустой стучат... То ли дальше вешаться, то ли обедать идти... жить неохота, а есть уже хочется... Плевать, решила, пообедаю, а там видно будет... Да еще коза эта...
