Пруссак кивнул, и глаза его снова стали — глазами, а не дулами корабельных орудий. Но всё-таки… может быть и сильно зря, но проговариваю:
— Когда-нибудь монархия в Германии сойдёт со сцены истории, уступив место республиканской форме правления, как более передовой. Но у вас этот процесс имеет все шансы стать если не полностью безболезненным, то хотя бы — бескровным.
Говорим долго и обо всём на свете. Африка, Палестина и Россия.
— … представьте себе людей, у которых нет ни образования, ни квалификации, и которые, чтобы просто прокормить семью, должны работать на низкооплачиваемой работе. На износ! Нет ни времени, ни сил на учёбу и чтение, да даже и нормальный отдых. Если каким-то чудом остаются силы и время, они хватаются за подработку, такую же низкооплачиваемую, или копается у себя по хозяйству.
— На досуг нет ни времени, ни сил, ни денег, потому что жизнь не только его, но и всей семьи — на грани выживания. Голод — постоянный их спутник.
— Нет ни путей для развития, ни денег, ни времени, ни даже положительных примеров. Вокруг, в этом королевстве кривых зеркал, живут такие как они, и дети поколениями вырастают в этой страшной сказке, не видя иной жизни, считая её за норму.
— Это, — кривлю зло губы, — ловушка бедности. Ловушка, выстаиваемая нарочно королевством Кривых Зеркал и одобряемая Церковью. Вырваться из неё почти невозможно, представители низших сословий не могут получать образование.
— Вы…
— Исключение, — перебиваю Аарона, — редчайшее! Вопреки всему. Можно сказать, что я взломал Систему, но нужна — массовость! Нужны школы и больницы — для всех, и нужны законы. Республика! Рождаться она будет в муках, в крови… но любые почти жертвы — оправданы!
— Ужасы Французской Революции не пугают вас?! — подался вперёд Беккер.
— Нет! И вас бы не пугали, если бы жили… — мотаю головой, — там! Когда каждый год по весне умирают от голода дети и старики миллионами. Когда могут ссылать на каторгу за иное вероисповедание, и когда вас могут — бить! По закону.
Накал разговора понемногу снизился, и пошли обыденные совершенно разговоры о том, как мне понравился Париж, да как я нахожу буров, и как-то так незаметно мы и…
… сделали всю работу. Благо, вариант я выбрал достаточно эффектный, но весьма простой в исполнении, многажды просчитанный, а после и проверенный на плотной бумаге и картоне ещё в Африке. Но разумеется, в этом я не признаюсь.
— Вот и всё, господа, — говорю совершенно буднично, начиная собирать конструкцию из толстой проволоки и лепестков тончайшей меди. Полчаса работы, и скульптура, закреплённая над мастерской Ришаров, начинает вращаться.
