Утром они сели пить чай. И вдруг Алик разразился монологом о том, что женщинам недоступен момент отстранения. Они не могут увидеть ситуацию объективно. А чтобы ее увидеть — необходимо смотреть на себя ежеминутно, ежесекундно, со стороны. То есть жить под постоянным самоконтролем. И ученые-американцы якобы нашли, что у женщин в мозгу перемычка между правым и левым полушарием, а у мужчин никакой перемычки нет. И все это говорит о том, что… И опять были выводы, развернутые характеристики, все было умно, с юмором, и вдруг Юля резко встала и начала одеваться. Алик замолчал, ожидая от нее объяснений. Юля мельком взглянула на часы и сказала, что ей надо спешить, потому что электричка отходит в одиннадцать ноль пять и она еще успеет… Куда это она успеет? На вокзал? В какой Райцентр!? Но ведь они договорились! Их ждет человек! И это, по меньшей мере, неинтеллигентно — договориться и не прийти! Да кто бы там он ни был — матерый вор или еще хуже, но если дали слово, то…
Алик тупо уставился на ее руки, выхватывающие из шкафа одежду, на ее руки, натягивающие джинсы, носки и старые разбитые сапоги. Алик не спеша стал тоже напяливать штаны, рубашку, и так они молчали, пока не оделись. Вот только молния на ее сапоге заела. Алик наклонился. Сапог трещал, но не сдавался. Юля сказала, чтобы Алик не тянул с такой силой, потому что она чувствует, как рвется внутри подкладка. Алик спросил, с какой силой, считает она, надо тянуть, чтобы и сапог надеть и подкладку не разорвать. Юля ответила, что дело не в силе, а в уме. Он спросил, что она имеет в виду. Не думает ли она, что он не имеет сноровки надевать сапоги, а она ответила, что судя по тому, как топорно тянет их на себя, нет, не имеет. И здесь Алика опять «заклинило». Он заговорил нескончаемым монологом. Сейчас не время разрушать все и вся, сейчас как раз то время, когда надо выждать, не суетиться, не мельтешить! И все станет на свои места, все будет хорошо. И почему она не замечает тех перемен, что происходят прямо на их глазах, почему она не хочет ничего видеть хорошего, а видит только плохое. Что он имеет в виду конкретно? Пожалуйста! Тут Алик закатил одну из блистательных своих речей, в парадоксальном стиле, с эффектными концовками, неожиданными поворотами, речей, в которых не было главного — смысла. И так они стояли, согнувшись над сапогом, тянули его каждый на себя. И ничего у них не получалось. А в приоткрытой двери, в коридоре, несколько раз уже появлялось лицо Клавдии Титовны. Она как бы случайно проходила мимо, случайно заглядывала… Алик захлопнул дверь, продолжая говорить, но от сильного удара о косяк дверь открылась и щель увеличилась. И тут же в дверях выросла Клавдия Титовна во всей своей красе. Вот наконец пробил и ее час! Сколько сдерживать праведный гнев! Алик сделал вид, что не заметил ее халата и голых ног в тапочках на пороге комнаты, он блистательно закончил последнюю тираду, взглянул на Юлю и понял, что она ни слова не слышала. Юля сидела, безжизненно уставясь в сапог, как спущенная резиновая игрушка. И только Клавдия Титовна источала энергию, она одна знала цену «этому» и «этой»! Ох, она наведет сейчас порядок в своей квартире!
