Вскоре по коридору, подтаскивая ноги в домашних тапочках, прошлепала Клавдия Титовна. Грохнула дверью в туалет. Юля пустила воду в раковине и продолжала сидеть, уставившись в пол.
Потом развесила на морозном балконе белье, выскоблила полы, сложила в пазы выбитый паркет, протерла зеркало, выбила спинки чужого хозяйского дивана.
Алик ушел за пивом. Юля осталась одна. Она села на кровать, смотрела на солнечные зайчики, прорывающиеся сквозь неплотно прикрытые шторы, на портрет Пастернака, на кипы бумаг на столе. Она сидела на краешке кровати, сложив руки на коленях, как в гостях, склонив голову набок, глядя Пастернаку в глаза. И он, большой и могучий, смотрел на нее, распустив губы, недоверчиво улыбаясь большими красивыми глазами.
Когда-то они спорили, похожи ли его, Алика, глаза, на глаза Пастернака? Юля говорила, что похожи. Алик со смехом отказывался. Но ему было приятно. Теперь Пастернак смотрел на нее со стены спокойно, мудро. Он смеялся над ней. В глубине его взгляда таились скрытая ирония и озорство. И опять в который раз Юле показалось, что она слышит звук виолончельной струны, тягучий, на одной ноте, однообразный, выматывающий душу до дна. Звук этот появлялся в этой комнатке часто. Кто-то жил наверху и играл на виолончели. Но почему этот странный музыкант тянул и тянул одну и ту же ноту? Алик говорил, что не слышит никакого звука, но он был. Юле всегда в эти секунды казалось, что кто-то в пустой комнате ставит стул, садится, прижимает к себе виолончель и, глядя вдаль, опускает на струны смычок. И появляется звук. Вот и теперь, где-то в небесах гудело, гудело, раздвигая стены дома, заставляя сосредоточенно слушать и смотреть не отрываясь в глаза Пастернаку. Как она могла сравнивать эти глаза с глазами Алика? Как она могла?
Скоро Алик принес ставридки холодного копчения и десять бутылок импортного пива. В буфете соседнего ресторана ему всегда оставляли «хорошее» пиво. Алик знал в пиве толк, и это было, кажется, единственное, что он добывал в любое время дня и ночи. По поводу пива никогда не возникало никаких прожектерских речей. Просто он уходил и через полчаса приносил его. Как правило, всегда «хорошее».
Юля поджарила картошку, и они сели обедать. Алик разлил пиво, сказал длинный торжественный тост, и они чокнулись. Выпили, плотно поели и, как всегда, завалились в постель. И только вечером, когда вышли на прогулку, Алик поведал ей, что встреча с маклером назначена на завтра в одном из ресторанов парка культуры. Почему там? Он не знает. Потому что этот маклер, по-видимому, или работает где-то поблизости, или все это конспирация.
