Тогда осенью сапог они так и не купили. Всю эту зиму она проходила в старых, купленных еще когда училась в институте. Всю зиму она натягивала эти сапоги на шерстяной носок через силу. Сапоги раздулись и со стороны казались валенками. Шуба, которую они купили в первый год ее работы в Райцентре, была розовая, из искусственного волокна, после первой метели свалялась и напоминала шкуру снежного человека. Так шутил Алик, а ей было не до смеха. Приезжая на Узловую, Юля чувствовала себя не в своей тарелке. Молодые женщины, девушки в красивых, зазывных курточках, полушубках франтовато похаживали по тротуарам Узловой. Сапоги на них были не сапоги, пальто не пальто! На многих было напялено по тысяче рублей, а то и больше, и ее «тибетская розовая» (так Алик обозвал ее шубу) выделялась ярким пятном. На нее оглядывались.
Особенной разницы между Райцентром и Узловой не было. Понятно, область есть область — институты, театры, культура бьют ключом… Но во всем остальном тот же Райцентр — только больших размеров. Несколько высотных домов в центре, трамвай… Ну и одевались здесь получше, это, как специалисту, Юле было видно сразу: другие цвета, краски, фурнитура, качества тканей… И все-таки Юле было легче в Райцентре. Он похож на ее маленький Черемхово, на Алтае, откуда она была родом. В Райцентре и дышалось широко, и думалось свободно. Так и не стала Узловая ее родным городом, и существовала она только потому, что здесь жил Алик. Каждую неделю где-то далеко-далеко от Райцентра он ждал ее, а когда она приезжала — вдохновенно и убедительно говорил о том, что скоро все у них пойдет по-другому, все уже меняется, просто она не видит перемен, потому что суть вещей женщинам почти никогда не открывается. На постижение сути способны только мужчины, да и то — избранные. По Алику, суть этих вещей заключалась в том, что «скоро, очень скоро произойдет мощнейшее перерождение количества в качество, и это станет для них двоих — откровением». Но откровением чего? И для чего? И каким оно будет, это «откровение», по Алику? Да, да, он не глуп, образован, можно сказать, хорошо образован! Он глотает книги по психологии, медицине, литературе! Он читает на французском, у него хорошая библиотека, но… Слишком поздно начала понимать Юля это «но», и все теперь стало невыносимым, потому что не видно этому конца, потому что опротивели и осточертели и выбитые стекла в вагонах, и похмельные компании, играющие в дурака, и милиционеры, заглядывающие в лица, и плачущие в духоте дети, и запах сигарет и мочи из тамбуров. И тоска, которая охватывает мягко, незаметно, как старая фамильярная подруга, когда стоишь перед окнами электрички, громыхающей по заснеженным просторам. Все это длится, тянется, и кажется, не будет этим поездкам конца и края. Нет, будет, будет… Она решилась. А уж если она решилась на что-то — ее не переубедить. Он и сам так говорит, восхищаясь ее характером. Сибирским, алтайским характером.
