«Значит, какая-то ерунда, — подумал он, — кровососка, пиявка, а, может, Ночной Летун повадился. Хотя странно, конечно: в подобных местах народ отлично знает, что делать в таких случаях. Да и местная травница, скорее всего, ведьма без лицензии. Так за каким чертом я им сдался?.. Интересно, черт возьми! Чую, ждет нас с Гастоном настоящее приключение. И это замечательно — не все ж время бить баклуши и жрать водку…»
…Как оказалось, большая часть жителей Топкой Пали собралась в Общей избе. Это помещение, служившее в деревеньках подобным этой чем-то вроде городского клуба, было полностью забито людьми: сельские вдовушки с волосами до плеч, как велит традиция, важные старики с окладистыми бородами и длиннющими висячими усами и неизменными трубками в желтых, но все еще крепких зубах, охотники с покрытыми шрамами руками и обветренными лицами, молча мутузившие друг дружку дети (для них в углу было сооружено нечто вроде манежа с низкими деревянными бортами) — в Общей избе было не продохнуть. Однако как только староста Бровар — высокий тощий старик в такой же соломенной шляпе как и у Фанфурия, одетый в вышитую рубаху, тканые штаны и кожаные сапоги — хлопнул ладонью по столу, все немедленно затихли и уставились на вошедших. Даже дети мгновенно перестали драться и во все глаза смотрели на следователя и старшего администратора.
Староста оказался мужчиной дьявольски проницательным: он мгновенно организовал для гостей самые лучшие места у своего стола — низенького и колченогого (Фигаро поначалу даже не понял, как за таким сидят, однако когда ему принесли сшитый в виде груши мешок набитый ароматными травами пришел в полный восторг: эта штука была страсть как удобна). Более того, одного взгляда черных как смоль проницательно-ехидных глаз Бровара хватило чтобы понять, что следователь и администратор страдают «утренней маетой опосля перепою». Щелчок пальцев — и в откуда-то, похоже, из-под земли, тут же возникли две молодухи, мгновенно покрывшие стол скатертью на которой, словно по мановению волшебной палочки, появилась запотевшая бутыль, стаканы и малосольные помидоры («…нельзя с похмела жирного, господа хорошие, вот нельзя и не просите — не дам! А вот бурячихи да под помидорчик — дело святое…»).
Опрокинув стакан, следователь почувствовал, как к нему возвращаются желание жить и острота мышления. Он с огромным удовольствием высосал помидор, облизнулся и благодушно произнес:
— Так что, господа любезные, у вас тут приключилось?
