Чем старше он становится, тем роднее становится ему и собственный дом. Тем ненавистнее. Мама говорила, они должны рождаться только в этих стенах и уходить только в этот дымоход. Это — их место, их вотчина. Вот только чью ладонь сожмёт в своей сам Ян, когда придёт время, она не сказала. Он — не женщина, он не родит себе приемника. Ни в этих стенах, ни в каких других. И в дымоход не вылетит, не передав своё умение. Мама обрекла его на вечную жизнь. На вечную боль. А он не сопротивлялся.
* * *
Идти тусоваться желания нет никакого, и, чтобы не обидеть подругу, Ксюше приходится сказаться больной.
— Ну, выздоравливай, — бурчит Женька и поджимает губки. Дверь за ней почти уже прикрылась, когда до Ксюши доносится: — Зануда.
Послышалось?
Комната в её распоряжении, а заняться нечем. Странички во всех соцсетях, благодаря Артуру, пришлось удалить. А ведь они именно там и познакомились — в интернете. Ксения, не чувствуя себя достаточно привлекательной для того, чтобы заигрывать с парнями в реале, со временем уехала на ПМЖ в сеть. Там он и нашёл её — через «общих друзей» В Контактике. Когда он написал впервые, Ксюше подумалось: «И здесь одни мудаки». Но на следующий день он написал снова, и через день, и через два: не прошло и месяца, как Ксения окончательно перестала замечать жизнь. Едва заканчивались пары, она бежала домой, к большому плоскому монитору, чтобы поболтать, созвониться, обменяться смайликами. Исповедоваться в сокровенном. Прежде ей не бывало так хорошо, свободно и волнительно. А когда он предложил, наконец, встретиться, стало ещё и страшно. Она подходила к кафе на набережной за полчаса до намеченного времени, на трясущихся ногах, с ноющим животом и стопорящимся дыханием. Он уже ждал её: с букетом пошлых алых роз и широкой белозубой улыбкой на чуть небритом смуглом лице. И она влюбилась в него снова — уже не в образ с контактовской странички, а в живого человека с приятным голосом, неспешными манерами и искренней заинтересованностью в ней. Первое в жизни чувство взаимности. Первая близость, после которой Ксю ревела от счастья: ни физический дискомфорт, ни обильные кровянистые выделения, ни стеснение собственной наготы не были способны затмить нарастающее чувство взаимности. Казалось, между ночью первого опыта и ночью, когда Женька, обманом выторговавшая у Артура свидание с подругой на лестничной клетке, спасала её бегством, не случилось ничего. А на самом деле случилось всё: если бы не подруга, умело отыгрывавшая Ксюхино алиби перед её родителями, она, возможно, так и осталась бы там — в его квартире, без средств связи, за запертой на единственный ключ железной дверью. Подумать только — несколько дней вне дома, пропущенные лекции и даже её крики, которые, должно быть, слышал весь подъезд — крики, заглушающие звуки ударов… Никто ничего не заметил. Женька затащила подругу в такси и отвезла прямиком в полицию. Последовала постыдная процедура фиксации следов физического насилия в медицинском протоколе, составление заявления, неудобное признание перед родителями… Баграмян четырнадцать суток провёл в камере, а Ксюша провела эти дни дома, залечивая ссадины, появившиеся на её теле от чужих рук, и стараясь изо всех сил не покалечить себя уже самой. Через две недели она, в сопровождении верной подруги, впервые после случившегося пошла на занятия. После пар, никого не стесняясь, прямо у дверей университета её ждал он. Да не один, а в компании своих оголтелых дружков. Ксюха хотела бежать, но Женька затащила её обратно в здание универа и вызвала полицию. Что ж… Уже тогда им доходчиво объяснили, что в тюрьму он не сядет. И если они хотят чего-то добиться, пускай ищут адвоката, который не побоится пойти против Баграмяна-старшего — владельца крупнейшего в регионе агрохолдинга. В Новороссийске таких адвокатов не нашлось…
