Перечитывал рассказы друзей, чтобы успокоиться, курил сигареты в комнате, ссал в раковину, стоя на ветхом кухонном столе, дрочил во всех углах, от трех до семи раз за ночь, пытаясь отделаться от ломки. Так приходило утро. Садился в долгую маршрутку от дома до «Сенной площади», там включал наши с Михаилом Енотовым песни, и удавалось немного вздремнуть под них. Свой голос усыплял, а голос друга убаюкивал, как будто он сейчас со мной переживал расставание с девчонкой. Если удавалось поспать хотя бы полчаса, уже можно было считать тело готовым к работе. От «Сенной» доезжал на метро до «Старой Деревни», потом в маршрутке (там еще немного спал) до Зеленогорска, и затем меня подбирал Женя.
Я открывал окно тачки, чтобы не дышать на него перегаром.
В таком состоянии я рассылал распечатки романа в журналы и издательства. Мне лень было даже написать аннотацию, краткую биографию, список публикаций – хоть две строки о себе. Вера моя как будто иссякла. Если бы не Валера Айрапетян, я, наверное, плюнул бы на эту книгу. Валера настолько верил в меня, что говорил своей семье, писателям, художникам, случайным знакомым и даже просто клиентам, которым делал массаж, что я – лучший писатель современности. Один раз Валера заставил меня распечатать роман, и мы пошли отдать его редактору издательства «Лимбус-пресс» Вадиму Левенталю, который был также правой рукой великого переводчика и поэта Виктора Топорова.
– Не волнуйся, сынок, – Валера перенял у Марата манеру так называть меня. – Я уже так долго тебе насасываю и называю тебя великим, что это стало правдой. Я врач, я умею убеждать – и других, и себя.
Левенталь ждал нас в кафе «Шоколадница» на Петроградке. День был пасмурный, я прятал распечатку под курткой, чтобы она не намокла под мелким дождем. Мы дошли до входа в кафе.
– Стой здесь. Я заговорю ему зубы.
Валера взял мой шедевр и зашел внутрь.
Я наблюдал через витрину, как Валера подошел к очкарику, сидящему за ноутбуком. Он был как будто одновременно рыхлый и тощий, похожий на гимназиста-переростка, который всегда прогуливал физкультуру. Решалась судьба моей первой книги, и я должен был поверить в себя, произнести в уме молитву. Но мне было противно. Эта скользкая улица, кафе, этот человек, редактор за ноутбуком и с чашкой кофе, с дымящейся в пепельнице сигаретой. Какого-нибудь шарфа еще не хватало. Левенталь выглядел через стекло как сраный лорд, а крепыш Валера в своих вельветовых брюках – как шофер, который передает пакет документов. Для этого я писал книгу своей кровью? Я мысленно попросил у своего любимого друга Валеры прощения и в тот самый момент, когда он, обменявшись рядом реплик, протянул Левенталю мою рукопись, вслух сказал:
