— Бесполезный, — пробормотал он.
Но он был жив. Уже что-то. Пока он был жив, он мог попытаться исправить то, что натворил. Он погонится за лоялистами и Адрио, посмотрит, что можно было сделать дальше. Он не был его сестрой, но перед тем, как стать Рисой Волшебницей, она была просто Диветри, как он. И мама любила говорить, что Диветри с миссией были опасным зрелищем.
Тогда он кое-что заметил. Его левая нога замерзла, погруженная в воду. Правая была теплой, словно в ванне. Он как-то забрел в то место в реке, о котором слышал, где воды из ручьев низин, согретых солнцем, смешивались с ледяными водами талых снегов с гор Веренигтеланде. От этого ощущения он рассмеялся, так это было странно. Удивительно, как холодное, как нож, и мягкое теплое ощущения сливались воедино.
Он улыбался. Это была его первая улыбка за последнее время. За последние дни. Он хотел повернуться и позвать других в реку, чтобы и они испытали этот парадокс, когда вдруг раздался женский голос. Он был низким, ясным и холодным как воды, леденящие его левую ногу.
— Что ты сделал с Алусио Рапони и Бонифацио де Макзо? — спросил голос не дружелюбно. — Говори прямо, без лжи, или, клянусь, я тебя разрежу.
Раз, два,
Сражаться пора!
Три, четыре,
Ровно вставай!
Пять, шесть,
Заточи нож!
Семь, восемь,
Так живет армия!
— песнь марша Веренигтеланде и детская считалка
В детстве до поступления в инсулу Петро ходил с родителями и сестрой на представление «Грабители из Лонгдоуна». Там был вор, который останавливал кареты и забирал у людей все ценное. Петро так очаровала романтичная фигура разбойника с большой дороги, в темной одежде с плащом, и его разочаровал конец, когда Плута поймали и осудили из-за вмешательства Героя. Он не думал о представлении годами, но поднял руки в воздух, словно женщина за ним крикнула: «Деньги или жизнь!».
Он ощутил холод на плечах. Он стоял только в промокших леггинсах, которые почти ничего не скрывали, и он никогда еще не ощущал себя настолько открытым.
— Кто…? — пролепетал он.
— Не оборачивайся. Не шевелись, — Петро хотел обернуться и понять, кто отдает приказы, но от ее слов он застыл. Он слышал, как плескалась вода, будто она шагала в реке, но он не осмелился повернуть голову. — Ответь на вопрос, — сказала она. — Что ты сделал с Алусио Рапони и Бонифацио де Макзо?
— Я ничего не делал, — Петро не знал, было ли у женщины оружие, но она могла направлять его на его голову. От этой мысли точка над шеей стала почти невыносимо покалывать.
