Записки старшеклассницы | страница 30
— Перестаньте! Ведь и у цветов и у животных то же самое бывает, без всякой грязи, неужели мы, люди, хуже?!
Ее пытались называть ханжой, но она не смущалась, она сказала, что ей мама-врач все давно объяснила, доказала, что все это нормально, естественно, если словами не пачкать.
Очень мне эта Оля нравилась; она была крепенькая, кругленькая, как белый гриб. Но жили они далеко, так и не вышла у нас дружба надолго…
А моя мама никогда на подобные темы со мной не говорит. Инна смеется, что она себя ведет так, точно не знает, откуда дети берутся. Самое странное, что и Мар-Влада, видно, такая, никогда о своих увлечениях не вспоминает. Но ведь были же они? Ведь она не урод?! Зачем же мне, к примеру, повторять ее ошибки, если она их понимает?!
Вышло все так потому, что над нами взял шефство архитектурный институт и у нас оказался необычный учитель черчения, архитектор на пенсии, который свой предмет считает самым важным и ставит одни двойки.
Мамина мечта осуществилась, она давно мечтала, чтобы я пошла по этой специальности. Отец, правда, помалкивает, он человек нормальный и в мои рисовальные таланты особенно не верит. Я ведь только перерисовывать могу, а своего воображения ни на грош. Вот я читала книжку о Серове, так он с детства делал самостоятельные наброски, а у меня только карикатуры на людей получаются. Вернее, пытаюсь я рисовать всерьез, а выходит смешно.
А вот Сорока умел фантастические пейзажи рисовать. Мы придумали с ним игру. На нудных уроках он рисовал что-то, а я делала подписи, целые комиксы у нас самодельные получались. Интересно, с кем он будет в новой школе в это играть?
Нет, если быть художником, архитектором, то настоящим. А мама двух линий ровных провести не может, вот ей мои зарисовки и нравятся. Особенно когда я стала специализироваться в рисунках чертежным пером и тушью. Но ведь это не может быть призванием?!
Когда в детстве я ходила в кружок рисования при Дворце пионеров, мы рисовали всякие гипсовые бюсты. У меня выходило средне, безжизненно. А вот одна девчонка, противная такая, из тех, кто уже в тринадцать лет начинает краситься и делать глазки мальчишкам, как-то принесла свою акварель: угол комнаты, кресло, а под ним две остроносенькие туфли. И я сразу поняла, что она — талант. У нее в этих лакированных туфлях, зашлепанных грязью, чуть стоптанных, хозяйка их обрисована, к ним целую историю можно было сочинить…
