Глафира вскочила с ведром воды, выплеснула на загоревшуюся солому и побежала набрать ещё… — Ма-а-а-аммма-а! — Закричал Василь, выглянувший в окно. Глафира, не добежав два шага до крыльца как-то странно переломилась в пояснице и медленно опустилась в пыль…
— Шальная пуля, — сказал Егор Иваныч, пожилой тракторист, прибежавший на дикий крик Василя.
Василь же после увиденного онемел, перестал говорить совсем.
Сбежавшиеся после бомбежки бабы, всхлипывая, решали, что делать с ребятней в одночасье оставшимися совсем без взрослых.
Мальчишки сидели, как два воробья на ветке: заплаканный с грязными разводами на щёках, Василь и насупленный Гриня.
Во двор вошла Марья Ефимовна: — Гриня, у меня полхаты снесло, я теперь к вам переберусь, согласны?
Василь, всхлипнув, кивнул, а Гриня, подумав, сказал: — Согласны, только я ведь непослушный.
— Ох, Гриня, сейчас не то время наступило, боюсь, что школы ещё ой как долго не будет, а вам до батьки надо выживать.
— Когда ещё батька-то вернется, если не погибнеть? — по стариковски вздохнул Гриня.
На следующий день похоронили Глафиру, рядом положили погибших при бомбёжке троих солдат, поплакали над ней и разошлись, а мальчишки ещё долго сидели возле мамки…
Уцелевшие после бомбежки артиллеристы с остервенением закапывались в землю. Перевезли на тележках нехитрый скарб Марьи Ефимовны, Гриня показал где какие припасы лежат, Марь Ефимовна собрала все упавшие с яблонь яблоки, и села резать их на сушку.
Василь пристроился рядом, он после увиденного не отходил от неё ни на шаг. — Василь, ты меня слышишь?
Тот кивнул.
— А попробуй сказать что-нибудь?
Он открыл рот, попытался что-то произнести и замотал головой.
— Давай так, если что-то надо сказать или пиши, или показывай на предмет.
Он опять кивнул.
— Эх, и Самуила нет, всё что присоветовал бы. Ладно, малыш, будем надеяться, что пройдет это у тебя.
А с утра начался бой. Жители в спешке прятались в погрба и ямы. Ухало, громыхало и взрывалось до самого вечера, затем все стихло.
Самые храбрые стали потихоньку выбираться из погребов и осматриваться… На пригорке у артиллеристов земля была перепахана, как кто перепахал гигантским плугом, и из ямы одиноко торчал перекрученный ствол пушки.
— Милаи, погибли все, — запричитала бабка Нюта.
— Цыть, не ори, идитя лучше глядитя, что порушено, — дед Ефим шумнул Егору Иванычу: — Егорша, надо бы глянуть, може кто и живой, а ты Гриня с Ваньшей вон, бягом на тую сторону, глаза вострые, глядитя, ежли немцев увидитя, осторжнея.
