— Э, полноте, матушка Ефимовна, легенды и сказки никто не может запретить, я же легенды и сказки народов мира реку, а в них нет никакой политики.
И пришедший на его урок лично Шомберг с каким-то умиротворенным выражением лица слушал в конце непонятного для него урока сказку о Рапунцель. А однажды на уроке он запел церковную молитву… и все замерло вокруг, а его голос, казалось, заполнил все уголки, Ефимовна молча плакала, не замечая, что в дверях стоят и, раскрыв рты, слушают дивное пение диакона несколько старушек и три полицая.
Матвей же, увидев, что слушателей прибавилось, закончил пение словами:
— Многия лета чадам и домочадцам!
И все, про дивное пение Матвея стало известно всей Березовке, а через неделю к Шомбергу пришла делегация стариков и старушек с просьбой открыть их чудом сохранившуюся церквушку, вернее, часть её, бывшую при Советах складом.
Шомберг посоветовался с отцом и сыном Краузе — сообща решили, что вера никому ещё не помешала, а диакону вменено было в обязанности возносить молитвы за победу германского оружия.
Хитрющий Матвей и тут извернулся — стал петь молитвы на старославянском языке, которых знал во множестве, и понять, о чьей победе и какого оружия он поет, было сложно.
Зашел в стылый храм и Леший, пришедший пригласить господ немцев на охоту, постоял, помолился, истово перекрестился на образа — небольшие на писанные на досках иконы, натащили сердобольные старушки, а и кой какая роспись на стенах сохранилась, виден был лик Богородицы, с верхней, закругленной части на прихожан сурово глядел сам Иисус, — и пристально разглядывал служившего службу Матвея.
Тот, не переставая петь молитву «О Здравии» — а все приходящие в первую очередь молились и заказывали обедню о здравии своих родных и близких, — как-то незаметно подмигнул именно Лешему.
Леш постоял еще немного и пошел в комендатуру, а вечером диакон «случайно» забежал к Марье Ефимовне, в этом не было ничего удивительного, все уже привыкли, что Матвей постоянно заходит к «коллеге». Случайно же и поговорили с Лешим, так, ни о чем — про погоду, про виды на урожай, про восходы прибывающего солнца…
Немцы съездили на охоту, даже недоверчивый и постоянно недовольный сынок Карла, пришел в хорошее расположение духа — ещё бы, матёрый кабанище, уже кем-то подраненный как раз вылетел на него, а Фридрих хладнокровно всадил две пули, не двигаясь с места, кабан рухнул в двух шагах от редко улыбающегося немца.
Папаша Карл вопил на весь лес, коллеги тоже поздравляли, подавляя появлявшуюся в глазах зависть. Тут же заставили Лешего освежевать его, пока он с тремя солдатами-охранниками занимался кабаном, хорошо подвыпили под свежезажаренную на углях печенку, и разговоры стали более громкими и безбоязненными, да и кто услышит их в пустом лесу?
