Сталин преодолел пространство из трупов (это были когда-то люди, которых он переиграл «на дурачка», повышение в должности, трусость), людей-призраков (ничего своего — все органы только для того, чтобы угождать и угадывать и уже заранее одобрять любое злодейство, любое решение, даже самое преступное по отношению к народу и народам). Эти люди-призраки не имели своих слов. Они только шевелили губами. Слова могли быть только у него.
Ему, судя по всему, было очень скучно среди них. Любой ложился под топор — к этому свелась вся сложная и долгая игра за власть.
Безусловно, от обилия крови, пыток, которые составляли значительную и самую существенную меру его бытия, он к концу жизни несколько подвинулся в рассудке. Физическую силу потерял разительно, стремительно дряхлея, однако умело пряча это от людей. А в характере обозначилась снедающая его дни и ночи подозрительность. Он избегал спать в одной комнате. Избегал в рост стоять у окна, так… разве при крайней нужде обозначится по касательной…
А при встрече этого всего и не заметишь. Такой, каким был всегда.
Генерал Толубко был у него на приеме за две-три недели до мозгового удара. Владимир Федорович Толубко рассказал мне об этом в 1974 г.
Напряженно шел по коридору к кабинету. Первая встреча с вождем один на один. Неживой от волнения. И не заметил, как появились двое офицеров. Один скомандовал:
— Встать к стене лицом, не поворачиваться!
Генерал Толубко встал к стене, но прежде увидел, как из дали коридора появился Берия, в штатском, несколько мешковатый, грузный, по сторонам от переносья — два блика от пенсне…
Сзади и спереди Лаврентия Павловича шагали по одному офицеру из тех, что должны в случае чего заслонить маршала Берию своим телом.
Грузно отдавали в пол за спиной Толубко хромовые полусапожки Лаврентия Павловича. А справа, уже шагах в двадцати, зычно пролаял голос офицера-«глашатая»:
— Встать к стене лицом, не поворачиваться!..
И кто-то из вельмож этой великой державы послушно ткнулся лицом к стене… Руки вдоль тела. Во всем — полная покорность. А иначе и быть не могло, ибо все здесь были — и в золоте погон, и в блеске орденов — слуги и холуи! И другого в этой стране социализма не было дано.
Когда генерал Толубко отодвинулся от стены, обмяк, приходя в себя, шагов уже не было слышно…
Здесь все боялись друг друга.
Ведь даже Сталин признавался, что, когда проходит мимо последнего охранника уже непосредственно перед входом в свой кабинет, каждый раз думает: «А вот возьмет и застрелит меня».
