Ошибка биолога | страница 42
Все трое ворвались в квартиру, толкая перед собою графиню, и захлопнули дверь.
Хортик хладнокровно повернул ключ.
Начало было удачно.
Старуху втолкнули в зал, освещенный довольно ярким лампадным светом. Она закружилась на одном месте. Из черного, раскрытого рта вырывался хриплый вопль: «Эгей!», а руками она рвала и трепала седые лохмы.
Хортик перебросил Кабальскому большой джутовый мешок.
Силач бросился на старуху, накинул и мигом натянул до самого пола.
Под редкой материей ворочались беспомощно руки, дергалась голова, то обрисовываясь шаром, то скрываясь в огромном колпаке. Кабальский грубо толкнул графиню и она грохнулась, высоко поднимая ноги.
Теперь из мешка торчали только большие подошвы разношенных валенок и это было почему-то особенно страшно.
Кабальский натянул мешок дальше и завязал крепким узлом.
— Готова! — сказал он, тяжело дыша и стирая пот со лба. — Ну, барин, ты чего осовел? Да не подходи ты близко к окну, тень со двора увидят! Держись за светом! Матвей, давай отмычки! А ты, барин, осмотри-ка мешок.
В ридикюле старухи Веретьев нашел кошелек.
— Много?
— Рублей шестьдесят.
— Прячь!
Роли распределились. Кабальский и Хортик взламывали замки, а Веретьев пересматривал содержимое ящиков.
— Эй, барин, ты так год провозишься над одним ящиком. Не вздумаешь ли еще читать каждую бумажонку? Шевелись скорей!
Бумаги, документы, фотографические карточки летели на пол.
От письменного стола перешли к шкафу. И Веретьеву пришлось возиться во всякой рухляди, перетряхивать белье, распоротую шубу, шелковые платья.
— Ощупывай внимательно, барин! Старухи любят зашивать деньги в тряпки.
Огня, конечно, не зажигали, пользуясь маленькими электрическими фонарями, дающими свет лишь при нажиме на кнопку.
В столе и шкафу нашли всего несколько сот рублей, не больше как тысячи на две. Принялись за ореховую резную шифоньерку…
Кабальский выругался и махнул рукой над головой: на его спортсменскую шапочку опустился большой ворон и перебирал ногами, махая крыльями, словно боясь усесться, как следует. Прогнанный он взвился к потолку, сделал два-три круга и, усевшись на шкаф, огласил комнату тревожным заунывным криком:
— Кррра! Кррра!
Экспроприаторы оглянулись. По всем стенам, ближе к потолку, были прибиты полочки и суки деревьев. Оттуда смотрели вниз десятки круглых птичьих глаз, испуганных и любопытных. Уже кое-где трепетали крылья, начались перелеты. Шел несмолкаемый тревожный гомон, щебетали, пищали, посвистывали в крошечные свирели.
