Но Максим об этом боялся даже мечтать. Только глядя на маленького сына, думал: «Вот если у него будет голос, ему не придется скитаться по пыльным улицам незнакомого города, спать в ночлежке и под забором… петь в церковном хоре… Он будет учиться в музыкальной школе, в консерватории…»
* * *
Изредка к Максиму Дормидонтовичу приезжали земляки из Кольцовки, а осенью он сам отправился в родную деревню.
Во внешнем облике деревни и мужиков пока еще не было заметно перемен, зато они остро чувствовались в их настроении. С упорством русского человека, с революцией обретшего новые силы, они боролись за то, чтобы выбраться поскорей из вековой нищеты. Глядя на земляков, Максим думал о деде Михайле. Теперь Максим уже взрослый, самостоятельный, но как не хватает ему этого родного человека!
Он отправился на его могилу. Тихо было в роще за околицей. Осыпались сухим последним листом высокие березы. Над холмиками могил гулял ветер. Вспомнились слова Никифора: «Всего год не дожил Михайла до свободы!..» А может быть, если бы знал, что она скоро придет, справился бы и со смертью?..
Мужики водили своего земляка по полям. И хотя показывать еще было особенно нечего, каждому хотелось, чтобы он увидел вошедшие в их жизнь перемены. Распахнув подрясник, Максим Дормидонтович шагал по крестьянской земле, на которой когда-то пас помещичьих гусей. День выдался теплый. Кое-где на пригорках топорщилась побуревшая сухая трава, — на этих пригорках отдыхали. По привычке затягивали «Лучинушку», но ушла из песни вековая печаль, осталась только протяжность. Любимые, забытые песни взбудоражили душу, с новой силой потянуло к тому, о чем мечталось еще в юности…
После деревни еще острее почувствовал он, как однообразна его служба, как сковывает она душу, и ему нестерпимо захотелось сломать эту тесную оболочку. Приобрели особую значимость и глубокий смысл советы Ошустовича: поехать в Москву, начать заниматься с певцами, дирижерами… В дни этого душевного разлада ему неожиданно предложили занять место протодьякона в Москве, и он, не раздумывая, согласился.
* * *
Жизнь в Москве, посещение театров, концертов приблизили Максима Дормидонтовича к миру искусств. В один из свободных вечеров он отправился в консерваторию на органный концерт Баха. В антракте его пригласил к себе директор консерватории и восторженно заговорил о его голосе.
— А что, если мне попробовать позаниматься по программе консерватории? Как это называется, вольнослушателем, что ли? — нерешительно спросил протодьякон.
