Высокие резиновые боты протодьякон потерял, без них легче. Ходьбу затрудняют обледеневшие полы подрясника, они бьют по коленям, — к поясу будто привязан лист кровельного железа.
Возле будки городового толпятся солдаты. Тускло светит подвешенный на столбе фонарь. Желтые отсветы скользят по побуревшему талому снегу, будто выплясывают причудливый танец.
К Максиму Дормидонтовичу подошел солдат, видимо, старший: и тон у него начальственный, да и заметно было, как другие перед ним расступились. На нем длинная, почти до земли шинель, фуражка, на груди большой красный бант.
— Говорят, к белякам хотели убежать, батюшка?
Максим Дормидонтович не ответил. Зачем говорить? Он не привык оправдываться, да и обвинение кажется слишком нелепым. Вдруг солдат с бантом наклоняется, напряженно всматривается в его лицо и тянет:
— Да ведь это наш протодьякон Михайлов! Не мог он к белякам бежать, да и в другую это сторону! Беру свои слова обратно.
Услышав фамилию, один из солдат, в кожаной куртке, мальчишески задорным голосом закричал:
— Здравствуйте, товарищ Михайлов!
От этого непривычного, но так искренне сказанного «товарищ» кровь горячими волнами ударила в голову. Максим Дормидонтович удивился:
— Вот не ожидал, что в такую ночь с знакомыми повстречаюсь!
— Помните, как вы меня, товарищ протодьякон, выручили? Да не то что выручили, а просто от смерти спасли!
— Где? Когда? — раздались возгласы.
Об этом же спросил и Максим Дормидонтович.
— А «дезертир»? Еще тезкой называли! Пальто ваше и шляпа до сих пор у меня в сохранности, — солдат крепко пожал руку протодьякона.
— Ну, тебе, Максим, и доставить товарища Михайлова домой целым и невредимым!
— Уж будьте благонадежны, — отозвался бывший «дезертир».
Темнота ночи поглотила солдата и протодьякона. Не прошли и двух кварталов, как наткнулись на группу кавалеристов. В лицо Максиму ударил свет электрического фонарика.
— Вот так парочка! — крикнул кто-то. — Товарищ комиссар, посмотрите.
Комиссар спрыгнул с лошади, приблизился к Максиму Дормидонтовичу, всмотрелся, затем, схватив его за плечи и притянув к себе, крепко обнял. Максима обдало запахом махорки и промокшего солдатского сукна. Комиссар выпустил его и крикнул до боли знакомым голосом:
— Максим! Откуда ты взялся? Черт скворешный! Консерваторский мечтатель!
— Спирька!.. Спиридон!..
Спиридон всегда, с самых детских лет, продолжал жить с ним рядом, неощутимый, незабываемый! Но долгожданная встреча потрясла. Ведь при каких обстоятельствах довелось свидеться! Максим Дормидонтович чувствовал, что говорить не в силах.
