— Как скоро и куда путь держите? Если не секрет.
— Завтра же. Видимо, в Маньчжурию, в Харбин…
— Нет! Это мне не по дороге! В Маньчжурии — японцы!
Голова полковника налилась кровью, а синяя вена, пересекающая темя, вздулась, как будто под кожу вполз неповоротливый толстый червяк.
— Пожалеете, да поздно будет!
Полковник нервно расстегнул воротник кителя и встал.
Михайлов тоже поднялся. Он чувствовал, что нужно как можно скорее уйти, пока разговор не принял более резкой формы.
— Счастливого пути! — стараясь придать голосу, побольше доброжелательности, проговорил он и направился к двери.
Полковник ничего не ответил.
Домой Максим Дормидонтович почти бежал. Уйти, уйти от борзых, пока не затравили…
— Что ты такой бледный? — встретила его вопросом Александра Михайловна и, не дождавшись ответа, принялась рассказывать: — Беляки уходят. Завтра, говорят, ни одного не останется!
— Они и мне предложили уехать. Грозились, если останусь — пожалею!
— Спрятаться тебе надо на это время, — решила Александра Михайловна.
— Я за Омь пойду, никому и в голову не придет искать меня там. Ты не боишься одна остаться?
— А чего бояться? Да ты не тяни, собирайся сейчас же!
В тот же день Михайлов перешел реку и остановился у знакомого в маленьком деревянном домике.
В два часа ночи началась стрельба. В дом к хозяину прибежал его жилец, конторщик с пристани.
— В городе красные!
— Ну, вот и хорошо, теперь пойду! — решил Максим Дормидонтович.
— Пережди! Неровен час, кто обидит! Вдруг пуля шальная!
— Беляки мост через реку разрушили, — вспомнил конторщик.
— Ничего, по льду пойду!
Тусклые звезды, словно полиняв, расползлись по небу. В ломкой тишине то тут, то там слышится ружейная перестрелка. К подошвам налипает снег, затрудняя ходьбу. Порой кажется, что лед не прочен, провалится. Но вот появились контуры баржи, — она с прошлого года стоит тут, — значит, уже берег…
— Кто здесь шляется? — слышен с баржи осипший голос.
Максим молчит. Неизвестно, что это за голос, кому он принадлежит. Он шагнул в темноту — и тут же провалился. Ветер сорвал шляпу и треплет его влажные волосы. Тело кольцом схватывает намокшая одежда.
— Кто? Куда? — слышится сразу два голоса.
— Иду домой, из-за Оми, — непослушным, незнакомым голосом отвечает Максим.
— Поп долгогривый, к белякам, видать, податься хочет!
К Максиму потянулись четыре руки, помогли выбраться из полыньи.
— Поведем к дежурному, — решили солдаты.
За спиной у них винтовки, острыми шпилями вырисовываются незнакомые шапки.
