. Нередко на дежурство туда направлялись люди из тюремной охраны, караульной конвойной команды. Оставшиеся в Екатеринбурге при вступлении в него белых Г. И. Суетин и М. 3. Латыпов на допросах свидетельствовали, что они состояли а указанной команде в начале мая и им на протяжении нескольких суток довелось дежурить в доме Ипатьева, на постах снаружи и внутри двора. В охране оказывались и латыши, вероятнее всего из отряда Я. М. Свикке. и военные. Часовые, раздираемые любопытством к бывшим монаршим особам, вступали с ними в разговоры и относились к ним достаточно корректно
>63. Это нашло отражение в дневнике Николая II. 8 мая караул был существенно обновлен за счет команды фронтовиков — русских и латышей — и на некоторое время стабилизировался. Николай Александрович записал: «Сегодня заступил караул, оригинальный и по составу; и по одежде. В составе его было несколько бывших офицеров, и большинство солдат были латыши, одетые в разные куртки, со всевозможными головными уборами. Офицеры стояли на часах с шашками при себе и с винтовками. Когда мы вышли гулять, все свободные солдаты тоже пришли в садик смотреть на нас; они разговаривали по-своему; ходили и возились между собой. До обеда я долго говорил с бывшим офицером, уроженцем Забайкалья; он рассказывал о многом интересном, также и маленький кар[аульный] начальник, стоявший тут же; этот был родом из Риги. Украинцев принес нам первую телеграмму от Ольги перед ужином»
>64.
Комендант А. Д. Авдеев, помимо привлечения в качестве своего помощника А. М. Мошкина*, на своей Злоказовской фабрике>65 вскоре сформировал команду для несения караульной службы внутри дома. В дальнейшем она, вероятно, пополнялась, ибо вплоть до середины мая разделяла обязанности с командой фронтовиков из русских и латышей. В дальнейшем в ней было 16 человек, не считая шофера С. И. Люханова*>66. Один из них, К. И. Украинцев, фигурирует в дневнике Николая Романова уже 3 мая (21 апреля), причем в роли помощника коменданта>67. Вероятно, он использовался Авдеевым в качестве порученца для общения с заключенными или замещал начальника внутренней охраны А. М. Мошкина>68 в его отсутствие. Николай II не раз беседовал с Украинцевым, которого хорошо знал прежде как матроса императорской яхты «Штандарт»: судя по всему, он был более развитым среди охранников и благожелательно настроенным к Романовым, из-за чего был удален и отправлен на фронт.
Так продолжалось до 20 мая. С 8 мая охрана была относительно стабильна, по национальному составу — в основном русско-латышская, состояла из рабочих, солдат и бывших офицеров. В дальнейшем, при появлении во внутренней охране вновь нерусских, их и Николай II именует «латышами». Правильно определить их национальность при ужесточении режима, строжайшем запрете часовым разговаривать с заключенными не представлялось возможным. Как мы далее увидим, наименование всех нерусских охранников «латышами» отчасти явилось следствием общения в середине мая с настоящими представителями этой нации. Документальные источники свидетельствуют и о том, что в рассматриваемое время не было должной упорядоченности и в распределении обязанностей, должностных функций среди руководяще-командного состава охраны. А. Д. Авдеев, назначенный 30 апреля комендантом Дома особого назначения, по большей части занимался общими, преимущественно хозяйственными вопросами. Дело в том, что лица, принимавшие дежурство в доме на сутки или на несколько дней, значились также комендантами. Они сдавали дежурство или следующему коменданту, или Авдееву, которого обычно именовали членом областного совета или просто товарищем Авдеевым, то есть как бы представителем власти при ДОНе. Зафиксированы записи сдачи дежурства от одного «коменданта» другому «в присутствии» Авдеева, а также караульного начальника
