здесь же, во Введении, скажем лишь об основных аспектах темы с материалами Я. X. Юровского.
Безусловно, находившийся в семье Юровских машинописный текст отпечатан с рукописного документа, написанного Покровским. Мы считаем, что Покровский лишь обработал представленный Юровским текст, нуждавшийся в доработке из-за малограмотности последнего. Очевидно, имеется и, надо надеяться, где-то хранится существующий исходный материал, составленный Юровским после приезда в Москву во второй половине июля 1918 г. с документами и драгоценностями расстрелянной Царской Семьи, скорей всего в виде доклада, либо позднее в 1919-1920 гг., в более конкретизированном варианте. Вполне вероятно, что Покровский использовал не только текст Юровского, но и его устные дополнения и разъяснения. В силу того, что текст «Записки» дооформлялся Покровским, в ней о событиях и говорится не от первого, а от третьего лица («ком.» — «комендант», «он» и т.д.). Появившиеся в связи с новыми обстоятельствами публикации об отсутствии документа, составлявшегося Юровским, и недостоверности, тем более фальсифицированности текста «Записки», безосновательны. В подлинности «Записки», текстуально дооформленной Покровским, но исходящей именно от Юровского, очевидно его доклада Свердлову и устных дополнений, сомневаться не приходится, также, как и в докладе 1934 г. Следует указать на наличие третьего документа, исходящего от Юровского. Это — автобиография, где цареубийство описано как наиболее значимое и достойное дело всей жизни. Назван документ: «Свидетельствую: слишком все было ясно для народа». В нем три раздела: «Детство», «Николай нашел свое место» и «Как меня искали». Центральным и наиболее объемным из них является именно второй. Этот документ подписан Юровским и датирован: «Апрель-май 1922 г. Москва». Следует сказать о его содержании чуть подробнее, поскольку он не только не анализировался, но, собственно, почти никем из исследователей не введен в научный оборот и имеет, по нашему мнению, наибольшую ценность из всех трех, по крайней мере более обстоятельно и откровенно освещает и убийство с его подготовкой, прямым указанием на решающую роль во всем центра, и более чем двухсуточный процесс захоронения с последующим выездом в Москву для доклада Я. М. Свердлову. Юровский полнее описывает бытовые подробности, подготовку и само убийство, но особенно — процесс захоронений и перезахоронений, вплоть до их детализации. Называется более широкий круг лиц, задействованных в казни и захоронении. Даны ориентиры и первого, и второго мест захоронения. В воспоминаниях излагается и определенная «идеология» убийц и убийства — как большого блага не просто, по дежурному, для «революции», но и для людей вообще, похоже и для самих жертв. Так, мы читаем: «И, однако, какая красота: восставшие
