… капля крови, сверху ледяная крошка, снова капля и снова ледяные крошки снега…
… нет, это сейчас, а то было раньше… то же самое…
… из-за фёна…
… нет, из-за Мунка.
Никак не получается встать с крышки унитаза, такое с ней уже было, и она ощущает каждый нюанс этой нестабильности… еще рано. Просто нужно подождать, когда чувствительность притупится и ее чувства перестанут замечать то, что человек ни в коем случае не должен замечать, а тем более — чувствовать… единственное, что еще можно позволить себе знать — что земля вращается по своей орбите, земля, в сущности, кружится по небу и она абсолютно подвижна, а все точки опоры, в которые упираются ее ноги, словно заколачиваемые гвозди, — просто иллюзия…
поэтому, совершенно уверенная в этом, она может продолжать видеть во сне Вену, все пути уже открыты, и Вена сама вторгается в нее через истерзанные нервы, через тревожный звук мобильника, доносящийся откуда-то издалека, Вирджиния прекрасно знает, кто это звонит, но дойти туда, чтобы ответить, она просто не в силах, и все же телефонный звонок — хоть какой-то, но ориентир… значит, уже двенадцать… время совсем непринужденно проходит сквозь нее, а вот пространство нельзя ни обойти, ни привести его в порядок, оно превратилось в запутавшийся сам в себе лабиринт без спасительной нити, потому что как только выход станет различимым, он тут же начнет искривляться и исчезнет вновь… какая-то простая окружность, вращающийся сам в себе круг…
… этот лабиринт они могли бы посмотреть и в другое время, очищенное от ветров… время без ледяной крошки и без крика Мунка…
Телефон замолк, но миг спустя она услышала сигнал SMS…
… я не сорву такой цветок…
… сегодня вечером будет концерт… и программа та же самая… и бис… и Маджини…
Программы повторяются, только исполняют их по-разному, лучше или хуже. И всё одно и то же — путаница времен: барокко, рококо, сецессион, классика и предклассика, романтика в сопровождении забытого семнадцатого века… и гвозди, вбитые в эклектичную красоту… и тривиальнейший поцелуй Климта, самый обычный, между мужчиной и женщиной, который, впрочем, совсем не кажется пошлым, и можно даже подумать, что речь идет о любви, даже страсти, только это не так… так, когда поверхность полотна заключают в рамку… она прошла мимо них, чтобы ей снова не стало плохо. Эта программа ей уже осточертела. В который раз за этот месяц она ее исполняла, одну и ту же, ну почти, только вот бис она выбирала себе сама, даже не заявила его заранее на том последнем концерте, когда наконец-то ей предстояло освободиться от Мендельсона, от Вены, этого города, который вообще ее не околдовал,
