Гортензия, улыбнувшись, коснулась руки мужа.
-- Замечательно! Его выгнали из Кембриджа, когда он написал книгу "Необходимость существования атеизма", а его отец перестал разговаривать с ним...
-- Я отлично все помню! -- подхватил Роджер.-- Курс английской литературы для первокурсника; обзор английской литературы. Сам читал его тридцать лет назад. Должен же я хоть что-то помнить из него, как считаешь?
-- Да, дорогой,-- ответила Гортензия.
-- Сегодня утром все так ясно перед глазами,-- отметил Роджер.-- Все ясно как стекло. Может, мне становится лучше? Что скажешь, дорогая?
-- Вполне возможно,-- подтвердила Гортензия.-- Ну а теперь, дорогой, Шелли...
-- Сегодня утром нечего беспокоиться. Для этого нет абсолютно никаких причин. Я прекрасно справлюсь с лекцией в аудитории; буду держать их в ежовых рукавицах. Слава британской поэзии, джентльмены,-- только подумайте: какая дивная музыка столетий! Ну, это риторика старика профессора для молодежи.-- Вдруг, вздохнув, он закрыл глаза и заснул.
Гортензия недовольно покачивала головой, нервно перебирая пальцами седую прядь на шее. Подошла к мужу, легонько потрясла его за плечо.
-- Ну, Роджер! Роджер! Сейчас не время для сна! В девять у тебя пятидесятиминутная лекция.-- Потрясла сильнее.
Голова его беспомощно перекатывалась на груди из стороны в сторону.
-- Роджер! -- закричала она.-- Роджер, встань! Очнись!
-- Дай поспать,-- процедил он сквозь зубы, не открывая глаз.-- Прошу тебя, дай поспать! Всего пять минут... Прошу тебя -- всего пять минут...
-- Нет, никаких минут! Немедленно открывай глаза, сию же секунду! -- не понижала голоса Гортензия.-- Ты должен сегодня бодрствовать хотя бы до двух дня! Дорогой, Роджер, прошу тебя, прошу тебя!
-- Послушай,-- тихо произнес Роджер с закрытыми глазами,-- я старый, уставший человек. Уйди, не мешай!
Гортензия, взяв его голову обеими руками, сильно тряхнула.
Наконец он открыл глаза.
-- Ну что ты ко мне пристала?! Оставь меня в покое! -- закричал он ей прямо в лицо.-- Убирайся отсюда, прошу тебя! Я уже не в состоянии кого-либо учить. Я хочу только одного -- поскорее умереть! Убирайся отсюда!
Она поднесла чашку с кофе к его губам.
-- Давай! Выпей!
Он машинально начал пить, бормоча после каждого глотка:
-- Как я тебя ненавижу... Ты превращаешь последние годы моей жизни в настоящий ад... Пусть меня выгоняют, пусть! Мне абсолютно на это наплевать...
-- Лучше вспомни, какому наиболее заметному влиянию подверглась поэзия Шелли! -- стояла на своем Гортензия.-- Вспомни Уильяма Годвина1, Платона!
