— Ты вспоминаешь школу? — спрашивает вдруг Пит.
Я киваю. Она мне как раз только что вспомнилась. Видно, та школа у дороги на нас обоих подействовала.
Таких школ в Америке тысячи, они натыканы повсюду, маленькие, обшарпанные, отслужившие свое, нечто чужеродное всему окружающему.
Но я ходил в другую... Ничего похожего на это английское подобие американских начальных школ...
Я прошел все ступени государственного обучения в Денвере, оно, считалось, ведется по наипоследнейшему слову педагогики.
Денверскую школу политика не очень волновала. Учителям платили исправно, и здание и оборудование были на уровне. Конечно, в старых районах города школы были довольно обветшалые, но когда вырастал новый район, то обычно там появлялась впридачу и новая школа.
Первые годы учебы я провел в Вашингтон-парке. Начал там с подготовишки и прошел весь путь до шестого класса. Меня научили читать и писать, складывать и вычитать, производить деление длиннющих чисел.
В первом классе я хорошо запомнил мисс Вуд. Однажды она устроила мне взбучку просто так, а моей маме сказала, что я, наверное, умственно отсталый.
Мама взялась за меня так, что овладение знаниями пошло у меня в темпе.
Потом была некая мисс Крайсленгер, в третьем классе она учинила мне разнос, потому что я рассмеялся, когда у одной малышки ветер вздул юбку, показав трусики. Она заставила меня извиниться перед этой девочкой.
Учила нас еще мисс Майерс, у которой был пунктик — скворечники, и она всех заставляла их строить. А мисс Ликти (или что-то в этом роде) заявлялась к нам в душевую, где мы устраивали катание на животах, и, постояв там некоторое время, приказывала прекратить, потому что мы слишком шумим.
Учила нас и некая миссис Пейкель, как-то она продержала меня весь день в школе за то, что я обозвал одного мальчишку вруном. Она заявила, что я не достоин быть младшим бойскаутом и что меня должен жечь форменный галстук; по ее выходило, будто все, кто произносит слово «врун», прямиком попадут в ад.
В шестом занятия у нас начинались всегда следующим образом: миссис Пейкель поднимала весь класс, и мы должны были произносить стихотворение, начинавшееся словами: «Мощь и бодрость, напор и живость», а дальше больше, все в том же духе.
Но мое отношение к учебе в Вашингтон-парке неоднозначно. Оглядываясь назад, я с одобрением думаю почти обо всем, что там происходило. Наверное, это была все же лучшая для меня школа. Там учили детей читать и писать, чтить отца с матерью, отдавать честь флагу и чистить зубы. Всем детям делали прививки, а самых тощих подкармливали по утрам молоком и хлебцами. Весной организовывали фестивали, где каждая школа устраивала свой концерт, а на рождество всегда пели гимны.
