Когда наше бесконечное возвращение в Англию кончается и самолет поставлен на стоянку, Грин присаживается со мной на минутку, чтобы обсудить сегодняшнее. Да, не так уж плохо. Долгий был день, но прошел нехудо. Работалось нормально. Грин, подмигнув, улыбается.
Когда нас везут к складу амуниции, ложусь на пол грузовика и почти засыпаю.
На разборе полета случайно встречаю одного парня, бомбонаводчика, который говорит, что знает одно место по Кембриджскому шоссе, где продают клубнику.
— Представляешь, клубника! — заманивает он. — Огромная, красная! Поехали!
Свежая клубника — это что-то невероятное, немыслимое, как молочный коктейль, или Солнечная долина, или катание на волнах на побережье близ Ла-Холья.
Но мы и вправду находим место, где растет клубника, отыскиваем парня, который ею торгует, и уговариваем продать нам. Он готов, но только по четыре фунта каждому.
На обратном пути нам попадается школа, где во дворе несколько малышей играют в «спитфайров» и «мессершмиттов».
— Давай дадим им немного клубники, — предлагает Пит.
Мы останавливаемся и подзываем детей.
— Эй, хотите клубники?
Четверо подбегают: три мальчика и девочка, а одна кроха осталась, прячась за дерево. У них грязные руки и колени, волосы у всех светлые.
Первым берет мальчик, но самую маленькую и зеленую.
— Возьми большую, — говорю я. — Да бери целую пригоршню.
— Давай, малыш, — подбадривает его Пит. — Бери на весь день.
Им неловко, но каждый захватывает полную пригоршню ягод, застенчиво хихикая и глядя под ноги.
— Возьмите и для той маленькой леди за деревом, — говорит Пит.
Они не заставляют себя долго упрашивать и затем бегом пускаются к школьной лестнице, усаживаются там, давясь смехом и запихивая клубнику в рот.
Еще раз окидываю взглядом школу. Вся Англия вокруг покрыта зеленью, а школьный пыльный двор — бетоном. Вся Англия полна мягкой и спокойной прелести, школа же удручающе неприглядна и уныла.
Проехав с милю, мы оказываемся у теннистой аллеи старых деревьев, ведущей к большому загородному замку в доброй миле отсюда.
— Давай тут остановимся и прикончим клубнику, — предлагает Пит.
Прислонив велосипеды к ограде, проходим через незапертые ворота и хлопаемся под первым же раскидистым деревом.
Солнце, дробясь, проникает сквозь листву, от травы исходит свежий сладковатый запах, и на минуту охватывает успокоение и мир нисходит на меня.
Но прислушаюсь, и в меня проникает гул самолетов. Даже не глядя знаю, что это истребители возвращаются, может быть, после обстрела дорог под Парижем. Затем в вышине появляется группа «галифаксов», тянущих за собой бомбы-планеры; мы с Питом провожаем их взглядом на Шербур.
