Выходим наконец из огня — и домой.
— Стрелок вызывает командира,— раздается голос Бийча. — Мы получили две пробоины в брюхо.
Стоит только выйти из зенитного обстрела, как он уже кажется чем-то привидевшимся.
Снижаемся в сгущающиеся сумерки на востоке. Подаюсь вперед, чтобы увидеть скорей Англию. Англия! Произношу про себя, затем едва слышно, осторожно двигая губами.
Когда мне было восемь, я впервые прочел «Робин Гудаа» и после этого перечитывал раз двадцать. Шервудский лес и Ноттингем времен Ричарда Львиное Сердце. Сколько я тогда мечтал обо всем этом и ждал того дня, когда буду у поручня корабля вглядываться в горизонт, ловя первые очертания Англии, возникающие в дымке из моря!
Почти как сейчас.
Но не совсем, потому что Англия теперь — это дом, более дом, чем Колорадо, и даже больше, чем родительский кров на Иорк-стрит.
Вот она мягко проступает вдалеке, ясная и добрая. Вон там — Лендс-Энд, Корнуолл, Девон. Эти названия — как звон колоколов. Я могу весь день просидеть за картой и вслух произносить эти слова, н никогда их звучание мне не надоест.
...Торки и Натс-Корнер, Ковентри и Чаринг-Кросс.
Достигаем побережья на восьми тысячах, прямо под нами группа «спитфайров» кружит в облаках.
Может, какой-нибудь парень, следя сейчас за чайками с утеса над морем, бредит «спитфайрами». А у другого парня, Лесли Говарда, этот бред происходит в реальности, и он разбивается где-то на пути из Лиссабона домой, может быть, как раз в тот момент, когда, как и я, подался вперед, чтобы увидеть показавшуюся в дымке Англию.
Удивительно, сколько у земли может быть оттенков зеленого, небрежно рассеянного пятнами и полосами повсюду. Глядишь вниз, и кажется, что война — это только слово, за которым ничего нет. Внизу все так мирно и прекрасно. А ведь люди воевали там испокон веку, еще до нашествия римлян. И делают это до сих пор.
Теперь моя очередь вести самолет, занимаюсь этим не спеша, стараюсь не наседать на хвост ведущего. Однако рад, когда Сэм снова берет управление на себя. Лучше сейчас просто сидеть и смотреть.
Пытаюсь представить себе, как здесь было в стародавние времена, еще до Вильгельма Завоевания, в те времена, когда по здешним пустошам брел обезумевший король Лир.
Не укладывается в голове, как здесь могла быть такая дикость. Все тут выглядит прочным и неизменным до скончания века.
...Рифленые крыши бараков, огневые позиции, летные поля... пивные, автомагистрали и полевые бомбохранилища, еще аэродромы... еще жилые массивы...
