— Ммм ... — произносит она.
— То-то «ммм...», — говорю я.
Она уже почти покончила с едой.
— Послушайте,— не отступаю я,— а что если нам побродить сегодня вечером?
Командир дернулся, будто его пырнули ножом.
— Хорошо,— отвечает она не очень решительно, но улыбается.
— Кого мне спросить?
Она называет себя.
— Так, прекрасно,— заключаю я. —Обойдем ряд местечек, будет неплохо.
В части приходится порядком покрутиться, чтобы дело выгорело. Говоря с капитаном, смотрю ему преданно и невинно в глаза и получаю увольнительную.
После обеда пару часов валяюсь на койке и к вечеру вполне в норме. Около пяти звоню ей и прошу привести кого-нибудь для Сэма.
— Что будем делать?
— Можем поиграть в дарты, побродить, поглазеть на луну, а то и просто поедем выпьем,— говорю я.
Берем такси до города, находим «Кингс Армс» и заказываем выпивку. Моя девушка оказалась из Филадельфии, а ее подруга откуда- то из южных краев.
Мы ни о чем особенном не говорим, так, о моих знакомых в Филадельфии и о ее в Денвере.
Она, оказывается, помолвлена с командиром «спитфайра». Кольцо с огромным бриллиантом на ее руке говорит о хорошем вкусе жениха.
Лучше всего, когда мы молчим. Будто снова окунаешься в студенческую жизнь, сидишь на какой-то вечеринке и спокойно себе попиваешь. Эта девушка из моего прошлого — будто сон о тех днях, когда мы безумствовали под луной и смеялись до упаду.
Вот я закрываю глаза, и она — девушка по имени Элеонора, я веду ее на бал старшекурсников. Тогда я впервые надел фрачную пару.
— Чувствовал себя в ней ужасно,— вырывается у меня.
— Что? — спрашивает она.
— Но было чудесно.
Я рассказываю ей, но она ничего не понимает. После этого мы с ней почти ни о чем не говорим.
Смотрю на ее руки. Движения спокойны и тверды. Еще не намучилась, но скоро хлебнет. Теперь в ее жизни будут сплошь плазма да судна. Она здесь, чтобы помочь израненным парням дотянуть до операционного стола там, в тылу. Жестоко это, что она здесь.
Однако я могу сидеть не глядя на нее, и безвкусный эль становится излюбленным «Зомби», а прокуренный погребок — рестораном на крыше «Рейнбоу Руф». И если бы раздалась музыка, я наверняка бы услышал Гудмена, а солдат, напевающий в уголке, оказался бы не кем иным, как Синатрой.
Идем домой. Ночь холодная. Слова «спасибо, прекрасный вечер, до встречи» — неискренни. Я знаю, ничего больше не будет.
Дорога домой в кромешной мгле, мир где-то там, далеко. У меня всегда так получается с девушками вроде нее, когда не чувствую чего-то очень важного.
