Я подошел, подал ему руку, он тяжело встал, но доковылял до проклятой дорожки.
— Клюшку давай.
Он взял ее совершенно профессионально, так что я четко понял, что только так и никак иначе и стоит держать клюшку для гольфа.
— Мячик положи, — приказал он.
Я положил мячик перед клюшкой.
Он ударил резко, но не слишком сильно. Мяч вкатился на внутреннюю поверхность мертвой петли, и изящно спикировал вниз прямо в песок в недостижимой вазе.
Это было какое-то чудо. Наверное, мы с Мариной одновременно открыли рты.
— Вот так! — сказал Нагорный.
И тихо мне:
— Зря ты меня не послушал. Большой катастрофы не случилось, конечно. Но не красиво это, не по-мужски.
Я не сразу понял, что это он об апелляции.
Я взглянул на Марину, и лучше бы я этого не делал, потому что она смотрела на Нагорного так, что ей впору было напомнить, что у него жена, двое детей и вообще он ей в отцы годится.
И уж было собирался что-нибудь ляпнуть по этому поводу, но Нагорный закашлялся тем самым жутким кашлем, как в первый день нашего совместного больничного существования.
И я отвел его к скамейке.
Во двор выбежал Игорь Николаевич и велел ему возвращаться в палату. Мне показалось неправильным бросать его в таком состоянии, да и ему понадобилось мое плечо.
Так что партия осталась незаконченной. По результатам первых семи лунок выиграла Марина.
Вечером мне сообщили, что кассационное разбирательство назначено через неделю.
— Кто будет рассматривать дело уже известно? — спросил Нагорный.
Он лежал под капельницей, но это не делало его менее разговорчивым.
— Осипенко, какая-то.
— Осипенко не какая-то, а Карина Юрьевна, — с уважением заметил Нагорный. — Очень грамотный юрист.
Я уже знал, что высокая оценка судьи Нагорным не сулит мне ничего хорошего.
— Я понимаю, почему твой адвокат так оптимистичен, — сказал он. — Руткевич, ведь, да?
Я кивнул.
— Ты ранен, — продолжил Нагорный, — валяешься в больнице на соседней кровати со мной. Еще два года назад, до реформ Хазаровского-Ройтмана, действовала система смягчающих и отягчающих обстоятельств. И суд давал срок с их учетом. Сейчас все эти обстоятельства никого не волнуют. Если только не меняют категорию преступления. То есть, например, если ты просто кого-то убил — тебя отправят в блок «С», а если еще и ограбил — то в блок «D». Но на продолжительность психокоррекции даже это не влияет. Она зависит исключительно от твоего внутреннего состояния и либо нужна, либо нет. И делать ее будут ровно столько, сколько необходимо психологам, чтобы нормализовать ситуацию.
