Руки тряслись, словно у дряхлого старика, и никак не хотели надевать петлю на шею. Под церковной рясой я чувствовал молитвенник. Он жег мне кожу хуже любого пламени костра. И птица… Птица билась в окно. Она пыталась затушить… Нет, нет… Это уже сон. Наяву нет этой птицы.
«Что ты сделал с собой, Адам?»
Я поднял взгляд на пришедшую. В ее глазах было столько заботы и любви. Она со смирением смотрела на меня.
– Мама… Прости.
«Адам!»
Голос был не мамин. Он прозвучал настойчиво и немного отрезвил меня. Я почувствовал, как подкосились ноги и табурет выскочил из-под них. Послышался тяжелый хруст и глухой удар, я не мог поднять лицо. Не мог взглянуть призраку в темные добрые глаза.
– Надия… Зачем ты пришла? Я и так уже практически умер.
Она склонилась надо мной и взяла мое лицо в свои холодные мертвые ладони. Странно, но впервые я чувствовал прикосновения призрака. Они были мягкими и едва заметными. Мне вполне могло и привидеться.
«Я пришла помочь тебе, Адам».
Со слезами на глазах я взглянул ей в лицо. Там не было гнева. Почему там не было гнева? Она должна быть так зла на меня, я убил всех ее сестер, сжег ее на костре, подверг пытке. Почему, почему она смотрит на меня с такой смиренной любовью, с какой матери прощают своих сыновей? Что бы они ни сделали, материнская любовь никогда не уменьшится.
– Разве мне можно помочь? – почти выкрикнул я и снова потянулся за петлей.
Она перехватила мою руку своими длинными изящными пальцами и притянула к себе.
«Отпусти веревку, тебе необязательно умирать. Ты должен жить».
Из моих глаз полились слезы, кулаки разжались. Я сдался. Впервые в своей жизни я уступил. И кому – ведьме! Надия обхватила меня эфемерными руками и прижала к себе, как ребенка. Она не шептала надо мной молитвы, как это делал Рафаэль, не говорила мне, что я болен. Я плакал, и она плакала вместе со мной. Ее призрачные слезы гулким эхом отдавались у меня внутри, падая на каменные плиты.
«Ты жив. Ты жив. Ты жив».
Я уснул крепким сном и больше никогда не горел на костре.
– С этого момента вы отреклись от церкви…
– Не стоит обманывать себя, причисляя меня к героям, Натан. Я никакой не герой.
После моей попытки самоубийства Надия исчезла и не желала больше появляться. Внезапно оставшись без собеседника, я чувствовал себя так одиноко, что хотелось выть и кричать от отчаяния. Стены равнодушно наблюдали за моими глупыми попытками. Я звал ее, звал сквозь сон, но она не отвечала. Было похоже, что она ушла навсегда.
