А теперь присмотримся. Богатство (в нефтедолларах), приключения, влюбленности и т. п. — разве это будущее? Это же прошлое. Такое же прошлое, как школьные проделки, катание на санках и в коляске. Мы ждем чего-то, что уже было или должно было быть. И это вовсе не будущее, а осколки и перемотка прошлого. Мы ждем повторов или фантазируем о недополученном, теряя и упуская будущее, по-настоящему интересное, трудное, неведомое. Череда спокойных скучных часов… как это? Как это жить? Что в этом спрятано, какие сокровища? Отдых? Новые ощущения? Открытия? Состояния?
«Не продлевай прошлого.
Не призывай будущего.
Не теряй врожденной внимательности» (Рам Дасс).
Хотите знать, как это? Присмотритесь к старикам у Хемингуэя, героям Брэдбери «Лето…» или Улицкой в той же «Медее» и др. У них есть ответы. Или поищите свои.
…
О, одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
Как холодно ты замыкаешь круг,
Не внемля увереньям бесполезным…
…
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
Утешусь, прислонясь к твоей груди,
Умоюсь твоей стужей голубою.
(Б. Ахмадулина)
Отношение к Одиночеству в связи со старостью интересно. «Одинокая старость — всем бедам беда». Почему? Именно к старости мы должны подойти подготовленными к одиночеству.
«…Полковник Аурелиано Буэндиа едва ли понимал, что секрет спокойной старости состоит в том, чтобы войти в достойный сговор с одиночеством» (Г. Г. Маркес).
Старость может и должна быть одинокой! Развлекающийся в тусовке старик — нонсенс, казус. Заметим также, что, как бы старик ни развлекался, он все равно одинок, будь то бабушка, окруженная внуками и подругами, или человек избегающий старости по любому из «грустных сценариев» (хоть Дориан Грей, хоть Дон Кихот…).
Старики взращивают мудрость, храня ее, отвечают за нее. Как можно делать это не в одиночестве. Да, хорошо, когда у них есть возможность поделиться ей. Однако возможность редкая и не мешающая одиночеству.
Одинокая старость — норма и, может быть, даже мечта для тех, кто обрел себя, полюбил одиночество:
…И ощутить сиротство, как блаженство.
И потому безразличен к количеству окружающего народа и внимания:
Даруй мне тишь твоих библиотек,
Твоих концертов строгие мотивы,
И — мудрая — я позабуду тех,
Кто умерли или доселе живы.
(Б. Ахмадулина. По улице моей который год…)
Итак, чувство, что ты один.
Одиночество становится экзистенциальной проблемой тогда, когда это вовсе не одиночество, а изоляция. Отличие здесь в проницаемости границ.
