Он умолк.
Что произошло? Я вопросительно посмотрела на него. По красивому, склонившемуся надо мной лицу пробежала тень. Между бровями пролегла складка. Я робко положила свою ладонь в руку Германика. Он улыбнулся:
— Тебе нечего тревожиться, крошка. Все обойдется, вот увидишь. Агриппине нужна спутница. Я попросил Селену сопровождать ее. Поскольку мои дети тоже едут, почему бы вам с сестрой не составить им компанию?
Мама негодовала. В домашнем кругу она называла Агриппину взбалмошной и безрассудной.
— Пускаться в такое путешествие на седьмом месяце беременности! — возмущенно говорила она отцу, не подозревая, что я наблюдаю за ними из алькова. Ее лицо подобрело, когда она обняла его за плечи. — По крайней мере я буду с тобой, не придется сидеть дома и дрожать от страха. Я беспокоюсь больше всего о девочках. Как мы можем оставить их, когда Агриппина берет с собой своих дочерей и устраивает из этого фарс?
Я обвела взглядом знакомую комнату, будто оказалась в ней впервые. Стены темно-красные с глянцевым блеском. Отец видел такие в Помпеях, и они ему очень понравились. Желая сделать ему приятное, мама решила покрасить стены в такой же цвет и настойчиво добивалась от маляров, чтобы они подобрали соответствующий тон краски. В нишах — бюсты предков. Своеобразную живописность и выразительность придавали убранству комнаты сувениры, привезенные из разных мест. В ней стояли кушетки с красочными покрывалами и ярко-зелеными и пурпурными подушками, на стенах развешаны гобелены. Мама создала райский уголок в армейском лагере, и мне не хотелось покидать его.
Я сидела с мамой, Агриппиной и другими девочками в запряженной лошадьми повозке, а мой гнедой Пегас плелся сзади на привязи. Мы играли в слова, чтобы скоротать время. Агриппина бодрым голосом снова и снова повторяла, что все идет хорошо. Мама говорила тихо и бросала на Агриппину сердитые взгляды. В конце концов им надоело играть, и, дав нам свитки, они стали шептаться между собой. То, что я услышала, потрясло меня: мятеж неизбежен. Что теперь делать Германику?
Виноградники и пастбища Галлии сменились густыми лесами Германии. Кусты царапали по бортам повозки. С веток деревьев за нами следили вороны. В высокой траве сновали кабаны. Я слышала волчий вой. Даже в полдень сквозь листву едва пробивались солнечные лучи, и мне казалось, будто мы на дне пропасти. Мои двоюродные братья Друз и Нерон, ехавшие на лошадях рядом с Герма-ником, часто поворачивались к отцу с напряженными лицами, а он ободряюще кивал им. Калигула скакал впереди, замахиваясь мечом на тени.
