— А какую именно бы девушку ты трахнул? — спросила Бильге.
«Вот чёрт! Зачем ей это?».
— Я бы… эм… ну… — промямлил я.
— Я знаю, кого ты хочешь…
«О, боже! Что?! Она это скажет сама?».
— Ты хочешь Хэйли, — продолжила Бильге. — Я права?
«Что?! Хэйли?!». Она серьёзно? Да у меня и в мыслях не было. Я ведь поцеловался с ней вчера — с чего она взяла, что мне может нравиться Хэйли? Мне кажется, что Бильге здесь единственная, кто не честна с собой.
— Почему это? — спросил я.
— Ну, вы же с ней подружились; она твоя ровесница, блондиночка, симпатяжка.
— Но ведь я поцеловался вчера с тобой.
— Это была тренировка; я же знаю, что ты страдаешь не по мне, а по ней.
— Я же вчера тебе сказал, что хочу тебя!
— Ой, да хорош заливать — ты просто пытался меня утешить.
Я почесал затылок. «В чём её проблема? Хотя… может я действительно просто пытался её утешить?». Я уже сам не помнил; как бы я не старался быть с собой честным — я просто физически не могу понять самого себя.
— Но ты же сама говорила, что мы — «влюблённая пара», — напомнил я.
— Да я же шутила. Мне просто грустно было, что мой единственный друг… мой брат, хочет меня покинуть.
— То есть, вот так, значит? Я для тебя всего лишь брат?
— А почему нет? В этом ничего нет плохого.
— Знаешь что?! Да пошла ты! — закричал я. — Ты мне разбиваешь сердце; не буду я с тобой дружить и я тебе не брат!
Она помрачнела; не знаю, почему я так быстро перешёл на такой откровенный разговор. Бильге молчала некоторое время.
— Это ты мне разбиваешь сердце, — сказала она плаксивым голосом; я заметил, что у неё снова потекли слёзы.
«Она ещё и плачет?!».
— Я-то? — отвечаю ей я. — Но ведь я и вправду хотел тебя трахнуть; и хочу до сих пор.
— «Трахнуть, трахнуть», — раздражённо сказала она. — Да все парни бы не отказались трахнуть кого угодно — это не показатель любви.
— Но ведь… — начал я.
— Да пошёл ты нахуй! — злостно закричала она.
Мы опять замолчали; в воздухе висело напряжение. Я попытался дождаться, когда она остынет.
— Бильге, — проговорил я, наконец, — ну прости…
Она продолжала смотреть на меня озлобленно, но затем покачала головой и вздохнула:
— Если ты хочешь, чтобы я тебя простила — больше никогда не смей об этом говорить. Ты понял?
— Хорошо.
Она кивнула; мы опять, молча, постояли некоторое время. Наконец-то она успокоилась, глубоко вздохнула и даже слегка улыбнулась; хоть и болезненно.
— Не волнуйся, Кел, — сказала она. — Замутишь с Хэйли, и всё будет хорошо.
— А почему мне нельзя замутить с тобой?
