Павел Матвеич не понимал этого, как и многое из того, что его не касалось до сих пор. А не касалось его до сих пор многое. Особенно не касалось его то, как люди живут. Чем дышат, что думают — это его касалось. И то в той мере, в какой его одно время обязывала служба. Поэтому он и в людях не умел разбираться. Так он не понимал и того, что не все дело в этом хорошем колхозе «Победа» в Романове. О Романове в районе говорили, что «на нем весь колхоз держится». Это была неправда. И Романов это хорошо знал. Знал он это не только с самой послевойны, когда его впервые председателем поставили, а и всегда знал, еще юношей, что здесь земля и хлебороб в чести́. Потому он и берег эту честь хлебороба в человеке и никого не подпускал ломать и портить ее.
Даже в самые трудные для колхозной деревни годы, в самые послевоенные годы, Романов вел дела в хозяйстве так, что кусок хлеба у его колхозника всегда был. Излишками он никогда не швырялся, а потому и умел беречь и трудовое настроение людей, и уважение к самим себе, и к жизни самой, которую они сами для себя и строили.
Как говорили в районе, Маркел Дормидонтыч давал людям своим вместе с хлебом и книгами не только «сытость», а еще и самое главное — быть самими собою. Подозревалось, что дела у него от этого и идут. Не зажимает, мол, мужик инициативы. Но сам Романов знал, что никаких заслуг у него в этом нет, что все это делали сами побединские хлеборобы, сами к этому стремились и даже его «укорачивали» иногда в действиях, дабы не поддался бы в каком-либо случае и не промахнулся бы.
Романов всегда это хорошо знал и больше всего оберегал вот именно это от разных «случаев» при перестройках, при переориентациях на руководство, при перемене хозяйственных профилей, которые в те годы приходили в колхозы сверху и в изобилии и на которые так горазды после войны были многие районные и областные руководители.
Ничего этого о Романове, о людях колхоза Павел Матвеич не знал, даже не догадывался об этом, а по привычке прошлых лет, по выработавшейся привычке, ставшей давно уже чувством, убеждением, видел в нем только «волевого руководителя» и уж, конечно, умелое и долголетнее политическое воспитание колхозной романовской «массы». Павел Матвеич даже поддавался несколько обаянию Маркела Дормидонтыча и некоей его хитрости, конечно «хозяйственной» хитрости, которую будто в нем успел подметить и которая, по его мнению, и лежала печатью на всех людях колхоза.
