Уезжал из Романовки Павел Матвеич всегда с каким-то таким личным неудовольствием, будто бы и уезжать ему из Романовки не хотелось, да и уезжать будто бы и незачем было. «Село, — говорил про себя Павел Матвеич, — замечательное село! В будущем может стать даже основой, базой для агрогорода».
В Медвешкино же ездить Павел Матвеич любил по другой причине, по другим соображениям. Когда он ехал в Медвешкино, ему казалось, что это село, как нарочно, было обойдено временем. Это чувство прежде всего вызывал в нем сам вид села.
В самом деле, всякий, кто подъезжал к Медвешкину с любой стороны, никогда не мог найти сразу, где расположена какая его улица, где начинается село, где кончается. Перед глазами каждого возникал прежде всего долгий, с пологими склонами в оползнях и оплывах, кое-где под леском овраг, а по одну сторону его стоит, тесно сбившись, точно деться некуда, одна деревенька. Этот овраг вдруг поперек перерезает отвершек. Он выбежал откуда-то с бугров, из дубняков и осинников, за которыми поля, разрезал склон оврага так, словно хотел показать люду и солнышку все его цветные глины, а за этим отвершком-овражком опять сбились избы, как стадо овец, и стоит другая деревенька. А дальше по оврагу кто глянет, опять видит — новый отвершек порет глины, и там опять деревенька виднеется. И эдак вот на немало верст вдоль оврага-то сбилось около тысячи дворов. И все эти деревеньки называются «улицами». Попробуй разберись и найди нужную «улицу» вскоре. Избы небогатые, чаще осиновые, тесные, крытые соломой. Электричество не везде, чаще всего там, где есть движок, больше всего десятилинейки освещают жилища. Отсюда и радиоприемников на все Медвешкино немного. Там, где есть движок, радио работает неумолчно с вечера до первых петухов, с раннего утра до полдня. Там, где нет движка, одни аккумуляторные батареи выручают. Часто медвешкинцы горят, часто и строятся.
Но все как-то получается так, что строятся на тех же местах, где и погорят. Летит щепа, кладутся венцы, а посредине старый обгоревший опечек стоит. «Да что же вы строитесь на старом месте, — спрашивал не раз Павел Матвеич погорельцев, — почему не идете на новое?» — «А чего я буду делать там, на новом-то? Там не свои, все чужие. Нет, здесь уж поставлю».
Удивлялся Павел Матвеич, и было чему. С тех пор как Медвешкино вошло в совхоз, стало совхозным хозяйством и разбито было на три отделения, решено было потихоньку перетаскивать все эти медвешкинские «улицы» на три центральные бригадные усадьбы. Усадьбы были уже распланированы, участки под застройку нарезаны, а многие медвешкинцы все держались своего дедовского опечка.
