— Увидите! — торжественно пообещал Виктор Андреевич. — Вы все это увидите!
— В ресторанах Монте-Карло порция астраханской икры двадцать пять франков, — сообщил кто-то очень громко.
Виктор Андреевич пыхнул клубами душистого дыма.
— Поезжайте путешествовать, чтобы свое стало хорошим. Узнаете Европу — перестанете бранить Россию.
— Правительство захватило власть, подготовивши измену армии, — продолжал тревожиться старичок, любивший кадетов. — Но привычка изменять не проходит сразу. Завтра не сойдутся во вкусах — и все опять вверх ногами.
Вдруг встал ротмистр Лирин:
— Господа, «измена не может увенчаться успехом, или ее никто не посмеет назвать изменой».
Он сел и заиграл только что вошедшее в моду танго.
— Вот уж никогда не думала, что жандармы бывают начитаны!
Ольга Викторовна поднялась навстречу пригласившему ее партнеру.
Его близко посаженные глазки жадно, вопросительно оглядывали ее. Ему хотелось сказать богатенькой Ольге что-нибудь интимное, какое-нибудь «мур-мур-мур», а он не мог придумать что. Меньше пить надо было. Понравиться ей очень не мешало бы, пока она холостая… хотя и великовата, и мужиковата, не то что эта кудрявая киска, жена управляющего.
— Хочу сделать комплимент вашему вкусу, Ольга Викторовна, — наконец заговорил он, поглаживая ее влажноватые вялые пальцы. — Превосходный изумруд изволили выбрать. Красота, долговечность, редкость — главные достоинства настоящего камня. Из Адуйских копей, наверное? Хотя они больше славятся аметистами… Оля, Оля, Оля… — зашептал он, незаметно прижимаясь к ее щеке лицом.
— Какой у вас жесткий нос! — сказала наследница приисков.
Кася, услышав это, опять неудержимо захохотала, падая растрепанной головкой на грудь Виктору Андреевичу.
Тот иронически усмехнулся, ловко ведя ее в танце.
— То, что мы танцуем с вами, совсем не настоящее танго. Мы танцуем чилийский квэк… Вы понимаете теперь, почему моей девочке сложно выйти замуж?..
— Ах! — сказала Кася, расширяя глазки.
— Спокойный камень, — продолжал Ольгин партнер, играя уверенной хрипотцой в голосе, будто ничего не случилось. — У него глубокий тон, некричащий. Такой камень помогает отдохнуть от кровавых воспоминаний мировой войны. Недавно в Мурзинке мне предложили аметист… темный… При искусственном освещении он приобретает кровавый оттенок. Я отказался.
За столом продолжали жевать с каким-то даже ожесточением.
Голоса жующих и танцующих перебивали друг друга.
— Поедемте, Олечка, с вами на Адуйские копи? Ну, соглашайтесь! Я обещаю вам божественные ночи…
