– Машенька, – ласково обращаюсь я к ней, – посмотри на моего братца названого. Нравится ли он тебе?
– Нравится, – тонким голоском отвечает она мне и еще больше заливается краской, хотя, казалось бы, больше уже некуда.
– Ну так что, Владимир Тимофеевич, – поворачиваюсь я к Долгорукову, – сладимся или как?
– Свадьба – дело хорошее, – усмехается тот. – Отчего же не сладиться.
– Вот и славно! Да, вот еще что. Супружница моя богоданная Катарина свет Карловна никогда еще на русской свадьбе не была. Очень любопытствует. Что скажешь, если мы с ней у молодых посажеными родителями будем?
– Честь-то какая!.. – падает на колени совершенно ошарашенная княгиня Марфа, привлекая к нашему междусобойчику всеобщее внимание.
– На все твоя царская воля, государь, – быстро соглашается князь, с досадой глядя на жену.
– Тогда затягивать не будем. Сам, поди, знаешь, как оно на царской службе. Ни на что времени не хватает.
– Где мне, – скорбно пожимает плечами боярин. – Уж позабыть обо всем успел.
– Вот станешь судьей в приказе, вспомнишь, – с шутливой угрозой отвечаю я ему. – Еще взвоешь!
После такого посула не выдерживает уже и сам Долгоруков и, повалившись на колени, хватает меня за руку, стараясь ее поцеловать. Я в ответ велю ему подняться и, похлопав по плечу, отхожу.
– Что у вас случилось? – интересуется Катарина, когда я возвращаюсь к ней и мы ненадолго остаемся одни.
– Да так, – неопределенно пожимаю я плечами. – Сосватал невесту для одного из своих людей.
– У фюрста Долгорукова?
– Да, у него три дочери на выданье, и все красавицы.
– А отчего он упал на колени?
– Испугался, что вы, моя дорогая, пожелаете и его дочерей одеть в европейское платье.
– Неужели эта перспектива столь ужасна?
– Для кого как. Кстати, чего вы хотели этим добиться?
– Ну надо же с чего-то начинать… К тому же мне показалось, ваше величество, что вам будет приятно увидеть Алену в таком наряде. Как мне кажется, ей очень идет.
Я в некотором недоумении смотрю в глаза Катарины, пытаясь уяснить для себя, что именно она только что сказала. И понимаю, что в них плещется боль, застарелая обида и еще что-то, чему я пока не могу найти названия.
– Сударыня, мне почудилось или вы меня искушаете?
– Я всего лишь, как верная жена, стараюсь быть вам другом…
– Тогда вам не следует путать меня с Генрихом Четвертым. Москва – не Париж.
– Прекратите. Я прекрасно осведомлена о ваших визитах в дом Вельяминовых. Видит бог, я даже не осуждаю вас. Верность – не самая главная добродетель для мужчины, особенно в разлуке. Все, что я хочу, – чтобы были обеспечены права моих детей, а с остальным я смогу смириться. Это был прекрасный вечер, Иоганн, но он, слава Создателю, подошел к концу. Я устала.
