, но его идеи о важнейшей роли церемониального поведения в обеспечении стабильности общества находились в согласии с общим вектором управления как в период Токугава, так и в более позднее время
[8].
До периода Токугава нравоучительную нишу занимали по преимуществу буддийские проповедники и сочинители, теперь пришёл черёд конфуцианства. Конфуцианство имело длительную историю бытования в Японии. В «пакете» вместе с другими китайскими учениями и идеями оно сыграло огромную роль в оформлении японской государственности в VII-X вв. При дворе даже проводили ритуал поклонения Конфуцию. Но культурный уровень страны был таков, что чисто религиозные идеи и практики оказались больше востребованными, синто и буддизм (он воспринимался в значительной степени как китайское учение) составляли существенную часть идеологии и практики управления. При дворе дважды в год проводили церемонию поклонения Конфуцию, но синтоистских божеств и будд почитали намного чаще. Помимо дней календарных обрядов, к ним неизменно обращались и в случае раз алчных социальных и природных бедствий. Конфуцию таких молитв не возносили.
Сочинения авторов конфуцианского круга были, разумеется, известны в Японии, но они оставались достоянием сравнительно узкого круга книжников. Буддийские тексты имели более широкое распространение. Хотя японская элита жила с оглядкой на Китай, но те гонения на буддизм, которые предпринимаются в Китае в IX в., не имели сколько-нибудь существенного влияния на ситуацию в Японии. Неоконфуцианство, расцветшее в Китае при династии Сун (960—1279), тоже не произвело в Японии переворота в умах, а в период Муромати (1392—1573) поклонение Конфуцию вообще прекратилось. В это время намного большее впечатление произвёл заимствованный из Китая извод буддизма под названием Чань (яп. Дзэн), который вошёл составной частью в идеологический комплекс сёгунатов Камакура (1192—1333) и Муромати. Что до самого Китая, то это учение имело там не так мало последователей, но оставалось всё равно периферийным. Конфуцианские ценности и образы, наряду с буддизмом и синто, входили в качестве важной составной части в различные средневековые сочинения, но конфуцианство не образовывало самостоятельного и институализированного течения мысли, которая питается исключительно из самой себя[9].
Ситуация с конфуцианством в Японии решительно меняется с приходом к власти сёгунов Токугава. Сёгунат поощряет учёных-конфуцианцев, уже первый сёгун Иэясу в 1605 г. берёт на службу неоконфуцианца Хаяси Радзан (1583—1657). Он занимался, в частности, составлением дипломатических и законодательных документов. Радзан был не единственным учёным мужем при Иэясу — в число его советников входили и дзэнские монахи, но с течением времени их влиятельность существенно уменьшилась. В 1630 г. Радзан открыл школу (Сёхэйдзака гакумондзё), которая под патронажем сёгуната и ректорством потомков самого Радзана превратилась в конце концов в подобие придворного учебного заведения (с 1797 г. управлялась непосредственно сёгунатом), в значительной степени определявшего содержание образовательного процесса в стране.
