Это, несомненно, было особенностью ее характера. Может быть, она поэтому и была не по годам серьезной, не была такой легкомысленной, какими часто бывают девочки-подростки, может быть, поэтому она не увлекалась танцами и была так требовательна к себе и к остальным.
Для Инги было чуждым и непонятным отношение многих ее подруг к тому, что для нее стало таким дорогам.
— Что, — говорили девушки, — опять фильм о революции? Надоело.
Но как могут надоесть фильмы или книги о революции, о самом замечательном и прекрасном из всего, что когда-либо было на свете? Как можно не любить самых лучших, самых смелых и благородных людей, какие жили когда-либо на земле? Подумайте только — разве они не могли спокойно жить до глубокой старости, мирясь с тем, что есть? Но они избрали трудный, полный опасностей путь, они шли в бой за свободу — против мрака и насилия. Разве они не знали, что сложат головы? Знали. И все же шли, ибо понимали, что должны пожертвовать собой ради будущего. И они жертвовали, спокойно, бесстрашно, с легендарной храбростью. Это были люди озаренного бессмертной славой поколения, которое, как пламя, прошло по миру, круша старый строй, рождая горячей кровью своего сердца новый. Теперь они тихо спят в своих могилах. Память об этих людях должна жить вечно. И не только в картинах, в книгах и газетных статьях, но в сердце каждого юноши и девушки. Тогда не будет пассивных, равнодушных, циников. А будет настоящая, пылкая молодежь, — восторженная и увлекающаяся, с большими мечтами и стремлениями, которая иногда и ошибается, но в повседневной упорной борьбе за коммунистическое будущее всегда там, где труднее всего.
Может ли идея с годами потерять свою остроту, может ли ее боевой огонь смениться бюрократическим равнодушием? Нет, этого не должно быть, а если бывает, то виновны и отвечают те, кто обязан был поддерживать и беречь это пламя. А если люди не были бдительны, то это значит, что остыли и оробели их сердца и что люди эти больше не борцы и никогда уже не будут борцами.
— Лауре, вы написали сочинение хорошо стилистически, но в нем много чересчур смелых утверждений, — сказала однажды преподавательница литературы, раздавая тетради с сочинением на тему «Каким должен быть комсомолец?». — Ваши суждения слишком категоричны.
Да, может быть, ты на самом деле слишком категорична в своих чувствах, в своих мыслях, Инга? Может быть, и нельзя требовать всего без компромисса, без скидки? Может быть, нельзя требовать так много? Может быть, и нечего расстраиваться, когда работа твоей комсомольской организации стала пустой, неживой формальностью? Нет, ты в самом деле чересчур смела и горяча в своих суждениях, Инга, — ведь возможно, что в других организациях все иначе, что у них все так, как надо, — живая, полная воодушевления работа, творческие споры, горячая инициатива, большие цели и юные волнения. Не может быть, что повсюду так, как в организациях твоего техникума.
