Через пару минут мы оказались в сферической камере диаметром около десяти метров. Пол коридора перешел в мост, протянувшийся к центру, и там расширился в небольшую площадку.
«Здесь».
Медведь остановился, и я догнала его на подвешенной в воздухе платформе.
«Это центр. Слияние».
Я огляделась. Если не считать формы, стены и здесь были такими же безликими, а воздух таким же морозным.
— Это рубка?
«Фокус. Средоточие. Отсюда ты сможешь вести армаду».
— Вести? Помнится, меня признали недостойной.
«Признали».
— И что изменилось?
«Ты».
— Потому что вернулась и приняла последствия Пелапатарна?
«Ты была готова отдать жизнь. Нет высшего искупления».
— И теперь вы решили сделать меня своей главой.
«Наш долг — покончить с войной. Но мы неспособны действовать без управления и надзора биологического разума. Наша конструкция не позволяет обратиться против тех, служить кому мы созданы».
— Но почему я?
«Отдавая приказ о бомбардировке Пелапатарна, ты стремилась прекратить войну Архипелаго. Ты совершила трудный моральный выбор в убеждении, что сбережешь больше жизней, чем отнимешь».
Я прищурилась:
— Стало быть, вам нужен кто-то, кто не боится испачкать руки?
Медведь моргнул и задумчиво склонил голову к плечу.
«Метафора адекватна».
Я начинала понимать. При всей своей скорости и мощи Мраморная армада могла действовать только с согласия живой единицы — и выбрала меня, зная, что я однажды решилась спалить планету ради достижения своей цели.
Я заглянула за край платформы, на дно сферы в пяти метрах под собой.
Вот, значит, зачем меня выдернули из-под расстрела.
Армада настояла, чтобы я предстала перед судом за свои действия. Но после этого они не позволили мне просто умереть. Медведь сказал, что долг армады — покончить с войной. А для этого им нужна моя помощь.
Но каким образом они думают прекратить конфликт и зачем им руководство от существа, способного ради достижения цели перебить тысячи?
Я не позволила себе отпрянуть, когда медведь накрыл мой затылок большой, с тарелку, лапой. Жилы в ней ощущались словно стальные нити, а кончики когтей кололи мою щеку. Он еще и приблизил ко мне пасть, из которой пахнуло, как из старого погреба, где кто-то сдох.
«Стой смирно».
Один коготь надавил мне на висок. Прикосновение было легким, но настойчивым, а когда острый, как игла, кончик проколол кожу, я сжала кулаки.
— Что ты делаешь? — сквозь зубы спросила я, сдерживая инстинктивный порыв бежать или отбиваться.
Это создание, желай оно мне зла, могло бы убить сразу, как я вступила на белый корабль. А желало бы мне смерти — оставило бы на милость расстрельной команды.
