Проснулся я, быть может, час спустя. Тело окоченело на жестком холодном полу, зато адреналин успел уйти из крови, и я стал спокойнее, лучше владел собой. Больше был похож на себя прежнего. На обычного Джонни Шульца.
Я поднялся толчком. Рядом спала Эддисон, пристроив голову на чехол с резаками. Дальтон и Сантос притулились у стены. Не спали только Келли с Бернардом, его фонарик был включен. Бухгалтер хмуро покосился на меня, но ничего не сказал. Келли кивнула.
— Все спокойно, — прошептала она. — Никаких признаков жизни.
— Спасибо.
На самом деле я их и не опасался — корабль семь тысяч лет как пустовал. И все же в темноте коридоров висела почти осязаемая угроза — волосы вставали дыбом от ощущения, что из мрака за тобой следит незримый надзиратель. Да ведь мне редко доводилось сталкиваться с такой чуждой, такой абсолютно кромешной тьмой. Даже в глубинах космоса всегда мерцают звезды, а здесь только камень и металл — и никаких источников света, кроме тех, что мы принесли с собой. Если их выключить, вообще ничего не увидишь.
— Есть приказания? — спросила Келли.
— Приказания? — Я растирал онемевшую шею, еще болевшую после кувырка при первой атаке на «Душу Люси». — Да нет, просто сидим смирно. Теперь я посторожу, а ты поспи. Ждать нам еще чертовски долго.
Сделав глубокий вдох, я снова задумался, сколько лет эти молекулы не бывали в легких живого организма. Говорят, каждый глоток воздуха на Земле содержит атомы, которые когда-то вдыхали современники Шекспира, Цезаря, Эйнштейна. А здешний воздух, надо думать, последний раз выдохнули в агонии умирающие нимтокцы, после того как прикончили своих товарищей. Мысль была не из утешительных. Скорее бы спасатели вытащили нас из этой летучей могилы!
Я как раз собирался об этом заговорить, когда краем глаза уловил движение. Рядом резко вздохнула Келли. Луч ее фонаря развернулся вместе с ружейным стволом, и оба мы разинули рты при виде стоявшей в устье коридора фигуры. За моей спиной захлебнулся вскриком Бернард.
Девочка. Лет одиннадцати или двенадцати. Глаза светятся голубыми искрами.
— О Иисус, — выговорил я. — Люси?
Стать Оной Судак было непросто. Я имею в виду первый раз. Когда я подожгла Пелапатарн и бежала. До того, как «Злая Собака» нашла меня и вернула на суд Общности.
Имя Она Судак я тогда выбрала случайно, вместе с вылепленными заново, измененными чертами, вместе с новой сетчаткой и отпечатками пальцев. Я недолго думала. Не считала это важным. Но имена порой имеют силу. Космос отзывается на них резонансом. И звучание имени определяет, какими людьми мы станем.
