Судак окинула меня усталым, безнадежным взглядом:
— Ты ведь понимаешь, что другого шанса не будет?
— Понимаю.
Она пожала плечами:
— Значит, так тому и быть. Жаль.
— Мне тоже.
Я не стала дожидаться разрыва связи — перевернулась и запустила двигатели. Мне вслед разрезали пространство силовые лучи. Из их кораблей горошинами из стручка вылетели торпеды. Но я уже бежала, чуть опережая их расчеты, — и, надеюсь, в совершенно неожиданном направлении.
Вместо того чтобы рвануть в открытый космос, где был шанс уйти от боя в прыжок, я нырнула к скалистой поверхности «Неуемного зуда», целя между ним и нижним из преследователей. Ход был рискованным, открывал меня для атаки сверху, но обещал некоторое преимущество. Держась у поверхности превращенного в корабль астероида, я укроюсь за крутым изгибом его горизонта от самого дальнего из белых. А ближайший — тот, что был надо мной, — должен был воздержаться от применения тяжелых орудий из опасения развязать войну с нимтокцами, повредив их летающий памятник.
Конечно, обогнув астероид, я оказалась бы на виду у поджидающего на той стороне корабля Судак, но до того оставалось несколько секунд, и я не сомневалась, что за это время что-нибудь придумаю.
Мы выползли из канала и двинулись по коридору от шахты, где остались наши погибшие. Эддисон вела нас, обнимая плазменное ружье и нацелив ствол в палубу. Мы с Люси, безоружные, держались за ней.
— Уже недалеко, — сказала Люси.
Она храбро улыбнулась, и я сжал ее руку:
— Не волнуйся. Я тебя отсюда вытащу, честное слово.
Ее напряженный взгляд стал спокойнее.
— Я знаю, дорогуша. Мы ведь с тобой уже бывали в переделках.
— Пожалуй, не таких крутых.
— Пожалуй, — согласилась она. — Но ты в конце концов всегда выбирался.
— Рад, что ты в меня веришь.
— Должен же кто-то.
Несколько минут мы шли молча. Шаги эхом отдавались от черного камня стен и потолка.
— Куда ты отправишься теперь, став человеком? — спросил я.
Она насупилась:
— Я об этом толком не думала. Наверное, решила, что куда ты, туда и я. Как раньше.
— Но…
Я собирался сказать, что не в состоянии заботиться о ребенке. Это вышло бы почти машинально. Тем более после случившегося мне меньше всего хотелось взваливать на свои плечи новую долгосрочную ответственность. Однако я напомнил себе, что это не обычный человеческий ребенок — далеко не обычный. Разум, светившийся в этих детских глазах, — разум корабля, выращенный из клеток ребенка, умершего до рождения моих дедов, и второй — разум тысячелетнего инопланетного суперкомпьютера… оба они были старше и опытней меня. И они за последние сорок восемь часов уже несколько раз спасли мне жизнь. Самое малое, что я мог для них сделать после возвращения в цивилизацию, — это взять их под свое крыло.
