— Спасибо.
— Не стоит благодарности. А теперь, чем я могу тебе помочь?
Поднимаю к ней три лица:
— Постарайся не попасть под выстрел.
— Я серьезно.
— Я тоже.
Прочно упираюсь четырьмя лицами в палубу. Двумя другими показываю:
— Пойдут торпеды — уворачивайся.
Меня, после службы на «гиенах» и «ятаганах», на борту «88 573» больше всего нервировала тишина. Я привыкла к постоянному фоновому шуму: сменялись вахты, гремели приказы, люди переговаривались, передвигали или ремонтировали оборудование, по трапам грохотали вверх и вниз тяжелые сапоги, потрескивала, выгибаясь, обшивка, и неумолчно вибрировали двигатели. Я привыкла к суете и движению в любое время дня и ночи, а здесь, на белом корабле, царило молчание. Историк Алексий Бошняк сидел у себя в каюте, корпел над старыми записями, которые наскреб в объединенной памяти флота, а мохнатая аватара появлялась, только когда кораблю требовался прямой диалог. Куда она девалась в промежутках, я понятия не имела: возможно, просто расточалась. И оставался «88 573», безжизненный, как беломраморный склеп, забытый даже призраками и пауками. Я словно стояла в трансепте заброшенного собора на пустой, покинутой планете.
Круглые стены в данный момент были слепы. Я не нуждалась в экранах. Передачи с сопровождавших «88 573» кораблей шли мне напрямую в мозг. Посредством их датчиков я видела, как они расходятся, прочесывая небеса искусственными органами чувств в поисках «Злой Собаки». Они уже обнаружили приближающийся нимтокский крейсер. Если бы «Злая Собака» покинула этот район, в клубящихся туманах высших измерений остался бы след. Отсутствие следов предполагало, что она затаилась неподалеку.
— Она за этим булыжником, — сказала я, высветив «Неуемный зуд». — Больше ей негде спрятаться.
Я распорядилось, чтобы наш эскорт изменил позиции. Выстроившись равносторонним треугольником с «Неуемным зудом» в центре, мы лишим «Злую Собаку» последнего укрытия. Тогда ей останется только сдаться. Обороняться от одновременной решительной атаки сверху и снизу она не смогла бы даже при полном вооружении.
— Стрелять только в ответ, — приказала я, — и даже тогда старайтесь обезвредить, а не уничтожить.
Безмолвное подтверждение прозвучало холодным шелестящим шепотком у меня под черепом, словно разум флота затаился в темноте моего подсознания, как полузабытый кошмар. Я вздрогнула, ощутив его древнюю бесстрастную решимость, огромную, бесчувственную и безжалостную, как сама смерть.
