— Просто залюбовалась тобой со стороны, — ответила я, улыбаясь.
— И как я выгляжу?
— Весьма круто.
— А знаешь, чего мне, по-моему, не хватает? — Голос «Собаки» стал серьезным. — Плавников. Плавники — это шикарно. Я бы потрясающе смотрелась с плавниками.
По мнению Клэй, «Злая Собака» напоминала анальную свечу для Зевса, а я скорее сравнила бы ее с кремневым наконечником стрелы, выпущенной некой богиней в самое сердце смерти.
Нет, не представляю, отчего «Собака» терпела шуточки Клэй. Может быть, старушка нашла что-то милое для себя в ее формуляре. Что ни говори, обе выступили в качестве пушечного мяса в затеянной не ими войне. Обе, хоть и сражались на разных сторонах, отдали службе почти все, что имели. А может быть, их связывал и забавлял общий цинизм. Я знала только, что между ними есть неуловимая для меня связь.
Неуловимая?
Кожу закололи мурашки.
Мы с «Собакой» сроднились потому, что обе лишились тех, кого любили, и обе искали успокоения в спасении незнакомцев. А что, если и с Альвой Клэй так же? Возможно ли, чтобы эта отставная десантница тоже пыталась найти способ оправдать принесенные в прошлом жертвы?
Наверное, это был глупый вопрос. Конечно, она стремилась загладить вину за то, что натворила. Конечно, она нуждалась в обретении мира и покоя. Иначе зачем бы она пришла в Дом Возврата?
Эддисон взглянула вверх, повесила винтовку на плечо и убрала прядь волос за правое ухо.
— Как ты думаешь, то, что убило Келли…
— Да?
Она скривилась:
— Мм, оно ее съело?
Этого я не знал. Не хотел об этом размышлять, но как одно чудовище пожирало себе подобного — видел своими глазами. Едва ли такая мерзость побрезгует откусить от человеческого трупа.
— Без понятия. Могло.
— Я все мучаюсь, вдруг она тогда была еще жива. — Эддисон обхватила себя руками, насколько это было возможно в скафандре и с винтовкой на плече. — То есть я знаю, что она умирала, но вдруг еще не совсем умерла, когда та тварь начала ее жрать? Не хотелось бы, чтобы со мной так случилось. Я бы лучше застрелилась или бросилась в такую вот шахту.
— Рили, — погрозил я ей пальцем, — я этого не допущу.
— Откуда такая уверенность?
— Оттуда, что патронов у меня больше всех.
— И что? — наморщила она лоб.
— А то, что, раз ты этого хочешь…
Я сбился, не сумев выразить, что именно ей предлагаю. Ружье вдруг стало невыносимо тяжелым. Совсем лишний груз, как и бремя ответственности командира.
— Ты меня пристрелишь?
— Только если не останется другого выхода.
