— Черт, — буркнула Клэй, — пора бы уж мальчику подрасти и обзавестись яйцами.
— Да пусть его, — возразила я. — Он не так плох, если привыкнуть.
Альва, обернувшись ко мне, подмигнула:
— Это ты потому так рассуждаешь, что он таскается за тобой, не сводя грустных щенячьих глаз.
— Ничего он не таскается!
— Точно тебе говорю.
— Да ничего подобного, — разозлилась я. — Во всяком случае, мне это незаметно. Просто я чувствую себя перед ним виноватой.
— За что это ты чувствуешь себя виноватой?
— Ну, я ведь всадила шестидюймовую вольфрамовую пулю в лоб его старику.
— А, это да, — хмыкнула Клэй. — Но ведь папаша у него был психопат. Ты оказала миру услугу.
— Вдруг Престон так не думает?
— Тогда почему он запечатлел тебя, как вылупившийся утенок?[3]
— Просто он еще молодой. Но он исправляется.
— Не стучится больше по ночам в твою каюту?
— Вот это точно.
Клэй воздела руки:
— Слушай, я ведь тебя не осуждаю.
— Да пошла ты!
Наружная дверь ангара под челноком треснула посередине, открыв звездный прямоугольник.
— Все системы в норме, — произнесла через имплантат в моем ухе «Злая Собака». — Готовность к выходу.
Клэй озорно смотрела на меня. Я показала ей язык и скомандовала кораблю:
— Давай выводи нас.
В челноке слышно было, как с лязгом отходили топливопроводы и воздушные шланги, как они, извиваясь спасающимися от пожара змеями, втягивались в пол и стены отсека. Из маневровых двигателей на брюхе аппарата потянулся яркий в свете ламп гидразиновый пар.
И я, и Клэй вполне могли сами управлять челноком, но решили предоставить ведение этого перелета «Злой Собаке». Она зависла над нами чудовищным артиллерийским снарядом. Я сто раз видела ее в таком ракурсе, но не переставала дивиться функциональной стройности ее закругленного корпуса, солидности орудийных гнезд и сенсорных панелей, симметричному расположению торпед и ангаров для дронов. Красовавшаяся на боку шестнадцатиконечная звезда Дома Возврата не могла скрыть ее предназначение. Ни один снаряд не сравнится с ней в изысканности, ни одно орудие — в опасной притягательности.
Я гордилась званием капитана этой невероятной машины, с гордостью звала ее сестрой и подругой и еще больше гордилась ею — сумевшей отречься от роли, для которой ее предназначили. Звездный свет блестел на ее обшивке. Она была своей в вакууме, чувствовала себя дома — в гибельной пустоте космоса.
— Ты в порядке, капитан? — окликнула меня «Злая Собака». — Я отмечаю признаки необъяснимого эмоционального возбуждения.
