Оказавшись дома, он запер дверь. Это была одна из немногих квартир в здании, пригодная для жизни. На мгновение он задался вопросом, кто в ней жил раньше, хотя на самом деле это его не волновало. Мысли обратились к его собственному прошлому. Лица жены и сына мелькнули перед его внутренним взором, но он тут же отмел эти воспоминания: «Бред!» Потом лег на кровать и погрузился в беспокойный, прерывистый сон — правда, ненадолго. Он чувствовал, что должен что-то сделать — что-то очень важное для продолжения жизни, даже более важное, чем пища и вода.
Он встал, взял биту и вышел на улицу. Над городом висело небо, похожее на грязное белье. Холодный влажный ветер насвистывал: зима, зима… Сутулясь, Смит плелся по улице, потом свернул на широкую дорогу, дошел до наполовину разрушенного кирпичного здания и остановился. Над зданием в сером дневном свете возвышались трубы, неподвижные, похожие на стальные голые деревья. Некоторые полуразваленные, некоторые согнутые, некоторые целые.
Он вошел в здание и спустился в подземный зал управления. Проверил приборы, с подозрением прислушался к гудению большого генератора. Сделал несколько необходимых измерений, потом лег на потрепанный диван и попытался снова заснуть. Сон заставлял кинопленку бежать быстрее, и, к тому же, он так устал, бесконечно устал… В полусне или в полуяви ему пригрезился этот самый подвал, опыты, которые он проводил, и особенно тот день, когда, прячась за толстую стену фундамента, он в ужасе прислушивался к страшным звукам Армагеддона. «Бред», — подумал он снова и раздраженно повернулся на бок.
Когда он проснулся, за грязными стеклами окон было уже темно. Он встал, еще раз проверил панель управления и вышел на улицу. Вдалеке лаяли собаки, листья шуршали под ногами. Он поужинал в супермаркете, а затем пошел дальше, насвистывая ковбойскую песенку. Наступила ночь. Фонари, питаемые последним в городе генератором, вспыхивали беспорядочно, как безумная азбука Морзе, и вели Смита к старому кинотеатру. Он ускорил шаг.
Холод, одиночество, страх — все куда-то исчезло. Кинотеатр был, как оазис надежды, на нем сияла разноцветными огнями афиша с надписью: «Человек с золотым револьвером». Смит вошел в зал, поспешил вниз по проходу меж пустых кресел к своему обычному месту. Широкий прямоугольный экран уже светился яркой и цветной кинематографической реальностью: равнины, горы, реки, долины, деревья холмы…
Ларами ехал верхом по краю долины. Устроившись в седле поудобнее, он сдвинул сомбреро на лоб так, чтобы шляпа слегка прикрыла проницательные серые глаза. В долине раскинулось ранчо с обширными угодьями; пасущиеся стада пунктирными линиями расчерчивали зеленую поверхность земли. Вдалеке виднелся небольшой город. Ларами представил себе ворота салуна, жаркие перестрелки и красивую женщину, за честь которой стоит сражаться.
