— Выкладывай, паренек…
По порядку рассказал Знаур о том, что слышал на тайном совещании в доме Дзиаппа.
— Откуда ты все это знаешь? — зло и глухо спросил начканц.
— Я был там… — смутившись, ответил Знаур.
— Брешешь, бестия!
Как опаленный, Знаур вскочил с места.
— Ты тоже был там, я теперь вспомнил… — тихо сказал юноша, пятясь к двери. — Ты говорил, что надо пускать поезда под откос…
— Стой, каналья… — хорунжий Половинка (это был он) схватил Знаура за руки, скрутил их и связал тоненьким казачьим ремешком.
В дверь постучали. Половинка впустил пожилого бойца с винтовкой, приказал:
— Отведите воришку на гауптвахту. Пусть посидит там. Сполняйте!
— Есть, товарищ начальник! — буркнул боец, и через две-три минуты Знаур уже лежал в темном подвале.
— Вот и поговорил с «главным комиссаром», — сквозь слезы шептал Знаур. — Что делать теперь? Дедушка в лазарете, я в тюрьме… А что будет с теми, кого хотят убить заговорщики?..
Знауру вдруг почему-то вспомнились — в который раз! — последние минуты прощания с матерью. И вновь зазвучал печальный голос: «Зачем, зачем ты меня покидаешь, ма хур!..»
И опять перед глазами начканц. «Черный предатель. Как я сразу не узнал эту галиатскую змею?..»
Опустил руку в карман, почувствовал холодную сталь браунинга. Половинке и в голову не пришло обыскать своего пленника. «Если придет сюда этот шакал, — думал юноша, — пристрелю гада, а там будь что будет — всем расскажу, кто он такой…»
Прислушался. Близко у дверей никого не было. Несколько раз передернул затвор браунинга, потом снова вложил патроны в обойму. Когда-то в доме великородного Саладдина гости-офицеры давали маленькому Знауру играть с таким оружием, показывали, как надо заряжать и стрелять. Теперь пригодится…
Скрипнул ржавый засов камеры, Знаур насторожился. Вошел Половинка.
— Вот что, хлопец, — тихо сказал он. — Хотя ты есть провокатор и достоин петли, но я православный христианин и имею желание тебя ослобонить. Следуй за мной, только — смирно, не пищать.
Вышли из комиссариата через задние ворота. Шагали по темным закоулкам. Все отчетливей слышался шум Терека. Вспомнилось родное селение, рокот реки в половодье, лица близких…
У обрывистого берега маячили какие-то фигуры. Половинка тихо свистнул. Ему также ответили.
— Эй, сюда! — позвал хорунжий. — Вот что, хлопчики, отвезите, ради христа, моего племянничка подальше от кутузки. Надоело там сидеть, сердешному…
— Отвезем, пан хорунжий. Позолоти ручку… — ответил хриплый голос.
