для бедных. А кто такой Знаур? «Рожденный в хлеву»… Да, конечно, он с ними, с красными конниками, и он себя покажет…
Мальчик остался ночевать у деда Умара. До глубокой ночи думал о своей судьбе — что будет завтра, найдет ли он Костю и поедет ли тот в город, чтобы поступить в школу? Примут ли их в школу? Как и чем они будут жить? А может быть, их тоже возьмут в Красную Армию, как братьев Кудзиго и Кудзи? Вот было бы — да!
У здания Дигорского окрисполкома, бывшего особняка богача Абаева, Знаур внимательно перечитал все лозунги и плакаты, приклеенные к стенам. Самый большой плакат: «Трепещи, барон Врангель! Наша ячейка РКСМ уходит на борьбу с твоими верными лакеями — повстанцами на Кубани и Тереке!» Рядом — объявление: «С сего числа все добровольцы будут направляться во Владикавказ для прививок от брюшняка». Выделялся своей красочностью литографский плакат, на котором была изображена огромная, в аршин длиной, вошь. Подпись: «Вот наш враг».
— Что такое «ячейка»?.. — спросил он по-русски у стоящего возле парадного подъезда дневального в полинявшей от времени бараньей папахе с красной лентой.
Дневальный зло покосился на мешок за плечами Знаура.
— Что у тебя там, в мешке? Боеприпасы?..
— Пироги, дяденька.
— Пироги? Хорошее дело.
Знаур поспешно развязал мешок и извлек полкруга олибаха[29].
— Вот, кушайте, дяденька.
— Спасибо, сынок. Мы, понимаешь ли, приехали надысь из Николаевской — местная команда, а у начпрода зубы заболели, и не выписал, гад, хлеб. Умираю, говорит, не могу писать. Гидра, интендантская личность…
Проглотив кусок, дневальный спросил:
— Куда ты собрался, хлопец?
— В город. Учиться хочу.
— Учиться? Хорошее дело. Откедова у тебя пироги-то?
— От похорон остались.
— Знатно угощают осетины на похоронах. А на что тебе ячейка?
— Просто так.
— Бывает ячейка партейная. Бывает для подростков, как ты. Рекесеме называется.
— Рекесе… Они там учатся?
— И учатся, и воюют — всему свой час. Бедовые головы! Мировую буржуазию хотят порешить. Да ты, хлопец, заходи к ним, не сумлевайся.
Знаур неуверенно побрел в окружком РКСМ. В длинном полутемном коридоре услышал голоса.
— Я уже вам разъяснил, товарищ, — говорил кто-то резким металлическим тенором, — в Ленинский Комсоюз молодежи принимаются выходцы из пролетарской среды. Секретарь окружкома уехал в Ессентуки, на фронт. Все уехали. Я, как руководитель общего отдела, самостоятельно не могу произвести оформление. Не имею полномочий. Пищите заявления в первую инстанцию. Там разберутся.
